Все дороги ведут в вечность (СИ)

— Да уж, — охотно согласилась Пандора, наморщив нос. — Так в чем суть?

На самом деле Снейпу не так чтобы очень хотелось делиться своими околонаучными фантазиями — да, околонаучными, да, он не льстил себе — но мысль, что отказ сорвать покров тайны с «ООЗ» может спровоцировать у Лавгуд ответную реакцию в виде замалчивания сумасшедших идей и совершенно обескураживающих теорий, заранее огорчала. Нет, все-таки придется раскрыть маленький секрет — и сделать это так, чтобы ни одна мимическая морщинка не дрогнула.

— Меня гложет тайна механизма эволюции, — осторожно начал Северус, сложив руки замком и глядя прямо перед собой.

— Как вот это все сложное сумело развиться из примитивных одноклеточных, а те и вовсе — из неживой материи? — активно жестикулируя и явно пытаясь изобразить в воздухе процесс возникновения живого из мертвого, уточнила Пандора.

— Именно.

— И поэтому ты наблюдаешь за разложением ноги зебры?

— Поэтому.

Пандора кивнула с таким видом, словно все поняла и вопросов больше не имела. Снейп наблюдал за ней некоторое время, ожидая запоздалой экспрессии — эта странная Джой-Лавгуд порой весьма медленно реагировала на внешние раздражители — но ее лицо против ожиданий разгладилось, просветлело, свободное от лишних эмоций. Будто бы интерес остыл, едва разгоревшись. А впрочем, и так она умела. Иногда у Снейпа складывалось впечатление, что в голове ее — извилистый лабиринт, в котором легко терялись слова, мысли, чувства. А, может, даже и воспоминания.

— Северус, — вдруг позвала Пандора.

— Да? — Снейп уже приготовился к допросу с пристрастием — с нее станется.

— Как часто ты думаешь о смерти?

Он был застигнут врасплох, внутри даже что-то неприятно кольнуло. Смерть. Все, что у него ассоциировалось с ней, было наглухо заперто в темнице памяти, которую он лишний раз не тревожил — призраки, воскрешаемые ею, ничего кроме боли не приносили. В полной тишине Снейп встал, чтобы поправить покосившуюся стопку журналов. Затем облокотился о кромку стола — так, чтобы видеть краем глаза Пандору. И нехотя ответил:

— Я о ней не думаю.

— Почему? — новый вопрос снова поставил его в тупик.

— А смысл о ней думать? — с нарочитым равнодушием поинтересовался Северус. — Все мы там будем, рано или поздно, так что без толку о ней вспоминать, пока она сама не нагрянет. Некоторые, правда, боятся не успеть принести покаяние, — он на самую долю секунды запнулся, — вот им, вероятно, действительно стоит думать о ней чаще.

— А я часто о ней думаю, — в голосе Пандоры неожиданно зазвучала печаль. — И, знаешь, Северус, не о своей смерти думаю. А о твоей… — Снейп едва сдержался от скептического смешка, — Ксенофилиуса, Луны, родителей… Понимаешь?

Нет. Точнее, да, понимал. Но не так, как Пандоре бы того хотелось. Северусу уже нечего было терять — все, кто мог огорчить его своей смертью, уже давно на том свете, а он все тут, на земле мается, ждет, когда же наконец его черед настанет. Ожидание высасывает все соки, делая душу сухой, как лист пергамента — а поторопить ход времени никак нельзя. Слишком велика ответственность, лежащая на его угловатых плечах.

— Наверное, понимаю, — все-таки выговорил он.

— Я боюсь потерять всех до единого и раствориться в одиночестве. Ты представляешь — никого вокруг и ты один? — ее голос сбился на шепот.

— Представляю, — сухо ответил Снейп.

— Я хочу найти способ остаться с теми, кто дорог, навсегда. То, что нас должна разделить смерть — несправедливо, так несправедливо. Не знаю, как с этим мириться, Северус. Мне кажется, что все это глупо. Закон природы — что все смертно — ужасен и нелеп донельзя. И самое кошмарное — неизбежность, необратимость, потому что закон есть закон. Или это иллюзия?

Снейп взглянул на Пандору — она была настолько искренна в своих чувствах, что ему захотелось схватить ее за плечи, да побольнее, и встряхнуть так, чтобы выбить всю эту экзистенциальную дурь из ее головы. И с чего она вообще взяла, что это удачная тема для разговора? Впрочем, воспоминания услужливо подсказали, что для Джой-Лавгуд это нормально — перескакивать с темы на тему, тревожиться почем зря, заводить философские речи. И не для этого ли Северус с ней общается?

— Все с этим мирятся, Пандора. И тебе придется. Вечную жизнь дарует только очень сложная, изощренная магия, чаще — темная. Какие способы жить вечно тебе известны?

— Философский камень, — просияла Пандора, словно обрадовавшись перемене темы.

— В том числе, а еще?

— Крестражи.

Снейп чуть не поперхнулся собственной слюной. Откуда его откровенно светлая приятельница знает о таких черных чарах? Нет, она определенно не так проста, как кажется.

— Ты же знаешь, что такое крестражи? — невинно поинтересовалась Пандора. — По глазам вижу, что знаешь. Не переживай так, я только с теорией знакома, и то по верхам. К тому же, меня такой вид бессмертия не интересует. Я бы даже и рада умереть раньше всех, чтобы не страдать от одиночества.

— Ты если от чего-то и страдаешь, то от навязчивых идей, — мрачно констатировал Снейп.