Всё еще люди (СИ)

Я закрыл глаза, представил, что сейчас не в зале совета, что я где-то далеко-далеко отсюда, что поют птицы, что теплый ветер ласкает кожу, что мои губы целуют Офелию, что вокруг нас бегают наши дети, с курносыми носами и каштановыми, отдающими в рыжину, волосами, с зелеными и голубыми глазами. Она улыбалась и звала меня, она была счастлива и я был… счастлив. Это было единственное, о чем я мечтал.

— Себастьян Фокс… — голос Кангара проникал в мои фантазии, нарушал то мимолетное спокойствие, которое я заставил себя испытать. — Вы приговариваетесь…

“Вот сейчас. Сейчас всё и произойдет. Сейчас все закончится”.

—... к лишению всех почестей и статуса. С этого дня вы не являетесь регулярным членом армии Бейран и не имеете права занимать никакие должности в управлении Империей.

Я ничего не понял и приоткрыл один глаз, советник пристально смотрел на меня, а я на него. Даниэль обошел меня в круг и снял кандалы.

— Что это значит? – я искренне недоумевал.

Все остальные члены совета молча встали со своих мест и спешно покинули Зал, как будто меня здесь не было. Как и вся стража. Мы остались одни. Я и Кангар Ротт.

— Так что это значит?

Второй советник снял свои очки и потер переносицу. Затем тряхнул головой и снова надел очки.

— Себастьян, я могу быть с тобой откровенным? Ты был прилежным офицером и всей душой болел за Империю. Ариджит очень ценил тебя, даже не смотря на прегрешения твоего отца.

— Вы отпускаете меня?

— Я не могу тебя так просто отпустить. Ты видишь, что происходит? Империя осталась без правителя. Как бы мы ни хотели, но нам надо кого-то выбрать.

— И как с этим связан я?

— Та девушка, что была с вами… Это же она?

Мне не нужно было ничего говорить. Лицо Кангара говорило о том, что он прекрасно знает, о чем говорит.

— Приведи её.

— Она здесь совершенно ни при чем.

— Глупец! — советник ударил ладонями по трибуне и резко встал. — Мы с тобой заложники ситуации, мы оба служим нашей стране верой и правдой. И ты знаешь, кто она. Наследница Империи. Она нужна нам.

Советник кинул в меня свитком. Я развернул пергамент. В нем император Ариджит признавал рожденную в стенах замка девочку своей дочерью и указывал воспитывать её вдали от столицы, скрывать и никогда не допускать до правления, пока она того сама не захочет. В свитке также говорилось о клейме, которое поставили под правое ребро ребенка.

— Советник де Валь совершил ошибку. Мы поверили ему, признали того парня. У него было точно такое же клеймо.

— Это подлинник?

— Да. Безусловно.

— Тогда почему вы решили, что именно Гектор – наследник Империи.

— Потому что кто-то подменил документ.

— Императорскую печать невозможно подделать.

— Нашей ошибкой было слепо верить Кон де Валю и его решениям.

— И что вы хотите от меня?

— Приведите девушку. Вы же знаете, где она. Не врите мне, Себастьян. Судьба целой Империи сейчас в ваших руках. Иначе, я не смогу гарантировать безопасность ваших друзей, этой девушки, и кого-либо из жителей Империи.

Кангар Ротт ставил меня перед тяжелым выбором. Отказаться, и обречь моих друзей, которые были причастны не к одному убийству, к неминуемой смерти, или согласиться, и обречь Офелию на не менее радужную участь, стать Императрицей. И я даже не знал, желает она того или нет.

— А если она не захочет?

— Вам придется ее убедить.

— Если она сбежит?

— Тогда Империя развалится на части, и что произойдет – даже я не могу предположить. Мы можем скрывать информацию несколько дней, не более. Но просто так я не могу вас отпустить. Простите, Себастьян.

Кангар сделал какой-то невнятный жест и двери зала распахнулись, зашел глава гильдии Алхимиков в сопровождении охраны. Стражники повязали меня по рукам и ногам. Алхимик надел на меня странный браслет, который сжал запястье до боли.

— Если вы не приведете в течении трех дней во дворец наследницу Империи, этот браслет убъет вас, а все причастные к убийствам во дворце, будут приговорены к смерти, как заговорщики.

— Это выбор без выбора! Вы собираетесь убить и наследницу Империи?

— Это не мой выбор, а ваш. Если вы так пожелаете, даже она – умрет.

Артур

— Как ты?

— Помолчи.

— Офелия…

— Я сказала тебе молчать, — девушка ткнула меня в ноющее плечо, боль пронзила руку и правую сторону тела, поражая острыми шипами.

Офелия сосредоточенно ковырялась в протезе, её лицо было непроницаемым, глаза заволокла пелена, белки окрасились в красный, а веки явно опухли от продолжительных рыданий. При первой истерике Сильвия приказала ей успокоиться.