Все голубые фишки

"Лёлька, бесстыдница, придешь домой, стукни в стенку отцу – дело есть…" Сложил бумажку вчетверо, на цыпочках вышел на лестничную площадку, чтобы Аня не услыхала, всунул сложенный лист в щелку между деревянными панелями обивки и тихонько затворив дверь, так же на цыпочках вернулся к себе в кабинет.

Что Лёля?

Взрослая девушка.

Женщина уже.

Столбов вспомнил, как однажды, когда ей было четырнадцать, Леля вернулась из летнего спортивного лагеря домой и он – папа не узнал ее.

Провожал в июне угловатую плоскогрудую худенькую девочку, а получил назад – долговязую загорелую девушку со всеми признаками женственности – с грудью и с характерным очертанием перехода бедро-талия-талия-бедро…

Взрослая девушка.

С высшим образованием.

Слеза вдруг подло накатилась, и ком к горлу подступил.

Вот, блин!

Как все быстро прошло.

И жизнь теперь без него дальше покатится.

Аня поплачет-поплачет…

Поносит черную газовую косынку, как пол-года носила, когда тесть помер. Поставит Вадимов фото-портрет с черной ленточкой в сервант на видное место…

А потом…

А потом через годик начнет себе потихоньку подыскивать какого-нибудь пенсионера.

Из военных, как тесть его был – подполковника шпалоракетных войск.

А Лёлька…

А Лёлька поплачет.

Вспомнит, как с папкой ездили везде – и в Сочи, и в Болгарию…

Мало он все же с нею был.

Мало.

И что это за идиотская грузинская присказка, де мужчина должен построить дом, посадить дерево и вырастить сына?

Какой кретин в грузинской кепке это придумал?

По проектам Вадима сто домов построено.

И деревьев на даче – он целый сад высадил. Одних только яблонь десять штук. А сливы, а вишни, а декоративные туи?

А сына вот не родил.

И не вырастил соответственно.

Что же?

Жизнь не удалась?

Лёля…

Как у нее сложится?

Богуш на какую-то хреновину намекал в прошлый раз, де – приглядывай, папаша за красивой дочкой, увезут!

Что он имел ввиду?

Нет.

Однозначно он должен до того как умрет – он должен сделать дочери состояние.

Не квартиру, не машину – это все ерунда – замшелый комплект из набора советской мечты…

Дача тоже Аньке останется.

А вот Лёлечке – ей он должен оставить миллионы…

Должен. …

К Летягину, как всегда без стука, вошел Добкин.

– Что сидим, главный редактор? – бесцеремонно хватая со стола летягинские сладкие сухарики, спросил Добкин, осклабился небритой мордой и плюхнулся в кресло.

Добкин хрустел сухариками и выжидал, покуда до Летягина дойдет, что к нему в кабинет прилетел гений.

– Я тебе материал страшный написал, – вымолвил Добкин, проглатывая очередной сухарик, – про твоих однокашников, про Богуша с Антоновым.

– Про что материал? – придвигаясь к столу, спросил Летягин, – в чем суть?

Опять все наврал?

– Не, не наврал, – ничуть не обидевшись ответил Добкин, – у меня в городском правительстве информаторы есть, ты же знаешь.

– Знаю, – с тяжелым вздохом подтвердил свое знание Летягин. Ему было тошно от того, что Добкин втягивает его в новую авантюру, которые, может отзовутся еще худшими последствиями, чем та статья Умной Маши Бордовских о рабочих таджиках.

– А знаешь, в Питере сейчас очень популярен ансамбль, который называется Таджикская Девочка, – сказал Летягин.

– Это все фигня, – махнул рукой Добкин, протягиваясь за очередным сухариком, – тут я в ментовской в РУВД в Сиреневой Тишани у знакомого майора был, коньяк с ним пил, он мне рассказал, что к ним в уголовный розыск баба одна пришла с заявой, де у нее муж пропал. Ну, эка невидаль, муж пропал, но ты же знаешь, после того убийства, по которому московские прокуроры приезжали, Кучаев ментам велел все заявления принимать и строго-настрого покуда московская проверка не уедет все заявления граждан рассматривать… Ну, начальник уголовного розыска у этой бабы заявление по всей форме принял, и спрашивает ее, дескать, а какие особые приметы у вашего мужа, есть такие? Имеются? А она засмущалась сперва легонечко, да и говорит, имеются особые приметы, член у моего мужа тридцать пять сантиметров в лежачем и сорок восемь сантиметров в стоячем, а стоит не ложась, два часа к ряду каждый день… Майор крякнул, тоже засмущался… А тут, я забыл сказать, при разговоре при этом две бабенки ментовские присутствовали – следачки из уголовного розыска, одна лейтенант, а другая практикантка с четвертого курса юрфака из Екатеринбурга. Девки как про такое услыхали, хвать из рук майора эту заяву и айда дело регистрировать, да на себя в розыск его записывать.

– И что, нашли? – поинтересовался Летягин.

– Говорят, нашли, но не сразу жене отдали, – ответил Добкин, – говорят, допрашивали мужика трое суток, вешали на него убийства какие-то, грабежи, кражи квартирные.

– Ну и что? Сознался? – спросил Летягин.

– Отпустили они его, – сказал Добкин, – но обещали что возьмут его теперь под особый надзор, как подозрительного.

– Ну, и какая мораль? – спросил Летягин.

– А мораль такая, – осклабясь небритой харей, ответил Добкин, – ищут только очень нужных людей, а ненужные они на хрен никому не нужны…