Все грани любви

─ С ним всё в порядке. Он немного повредил ключицу и лежит в травматологии, его прооперировали. С ним будет всё хорошо.

─ Что с Мадлен?

Петрос закрывает лицо руками и плачет. Я пытаюсь подняться.

─ Она жива?

Петрос кивает головой.

─ Жива, но сильно пострадала. У неё множественные травмы, в том числе и внутренних органов. Уже шесть часов её оперируют. Полиция говорит, что она успела закрыть собой ребёнка.

Я сажусь на кровати. Тело гудит, голова кружится. В глазах опять темнеет.

─ Ты должна лежать. У тебя контузия.

Я не реагирую. Выровняв дыхание, поднимаюсь, ухватившись за край кровати. Ещё вдох. Теперь нужно медленно, по стеночке, выбираться из палаты. В коридоре горит яркий свет. Зажмуриваюсь. Петрос оказывается рядом.

─ Помоги мне. Я должна увидеть сына.

Мы идём по коридору и садимся в лифт. Мой друг коротко отвечает персоналу и задаёт такие же короткие вопросы. Ещё коридор. Он кажется бесконечным, как и ожидание. Наконец, палата. Входим внутрь. Петрос поддерживает меня за плечи. Моё сердце сжимается, а к горлу подступает ком. На огромной кровати лежит мой сын. Правая рука и грудь загипсованы, а всё лицо покрыто ссадинами и синяками. Я сажусь рядом и беру малыша за руку. Ромка открывает глаза.

─ Мамочка! Ты пришла!

Склоняюсь к нему на грудь и рыдаю. Мой мальчик гладит меня здоровой ручкой по голове, успокаивает.

─ Мамочка! Не плач. Мне совсем не больно. Мне даже страшно не было. Правда. Не плачь.

Я же не могу остановиться. Все невыплаканные за эти годы слёзы вдруг хлынули наружу. Но судьба была милостива ко мне и в этот раз. Мой сын остался жив.

В палату входит медсестра.

─ Мы должны уйти. Ромке сейчас сделают укол, и он проспит до утра. ─ Петрос переводит её быструю речь.

─ Нет. ─ Я сжимаю руку сына и не желаю её отпускать.

─ Иди, мамочка! Я совсем не боюсь уколов. Спокойной ночи. Я люблю тебя.

Петрос выводит меня из палаты. Мы спускаемся на несколько этажей и останавливаемся возле операционного блока. Туда нас не пускают. Операция ещё идёт. Как только всё закончится, мы сможем поговорить с врачом.

Мы сидим в холле. Ожидание становится невыносимым. Я чувствую тошноту и головокружение, но категорически отказываюсь вернуться в палату. Петрос сидит рядом и обнимает меня за плечи. Наконец, к нам выходит хирург. Он чем-то расстроен. Я это вижу. В голове что-то замыкает, я вновь лишаюсь чувств.

Через день я полностью восстановилась. Я узнала, что состояние крёстной стабильно-тяжёлое. Доктор Альденго сделал всё, что мог и теперь искренне надеялся, что Господь поможет Мадлен поправиться. Мы должны молиться.

И мы молились. Дни шли за днями, а Мадлен не приходила в сознание. Она лежала на белоснежных простынях и полностью сливалась с ними. Она даже не могла дышать самостоятельно. Аппарат искусственной вентиляции с шумом нагнетал воздух в её лёгкие. Ромку выписали через неделю. Я отвезла его на виллу и разрывалась между сыном и крёстной. Петрос нашёл для Ромки няню, которая согласилась заниматься с ним испанским. И мне стало немного легче. Только Бог знает, сколько слёз я пролила у постели доброй феи. И вот настал день, когда нас вызвал доктор Альденго. Петрос старательно переводил его быструю речь.

─ Мадлен нужна пересадка печени. Доктор нашёл донора, но состояние Мади очень тяжёлое: открытая черепно-мозговая травма, осложнённая обширным кровоизлиянием, повреждение аорты, множественные переломы. Для успешного исхода операции нужно создать сразу несколько бригад с высококлассными специалистами. Доктор предлагает перевести её в США. Он уже разговаривал с коллегами из Госпиталя Джона Хопкинса, это в Балтиморе, штат Мэриленд. Они готовы принять Мадлен. Доктор говорит, что Госпиталь является университетской клиникой и центром биомедицинских исследований Университета. Он известен, как один из величайших госпиталей в мире, и уже 20 лет подряд занимает первое место среди лучших больниц в США.

Я активно закивала.

─ Да, Петрос. Я согдасна.

─ Доктор считает, что для Мадлен это единственный шанс, если она переживёт дорогу.

─ Петрос! Передай, она справится. Она сильная.

─ Ещё одно. Специальный самолёт, бригада сопровождения, операция и реабилитация будут стоить…

Петрос взглянул на лист и передал его мне. Сумма оказалась запредельной.

─ Мы согласны. Когда лететь?

Альденго протянул документы, и я подписала каждый лист.

─ Через три дня.

Я зашла в палату к Мадлен и взяла её за руку.

─ Держись, милая! Мы сделаем всё, чтобы ты опять была с нами.

Я уже не плакала. В моём сердце поселилась надежда.

Мы сидели с Петросом у бассейна и пили кофе.

─ Даже не знаю, где мы сможем достать столько денег и в такие короткие сроки. ─ Мужчина был потрясён и расстроен. ─ На её счетах есть наличность, но её хватит только на перелёт.

Я ушла в комнату и вернулась с папкой.

─ Когда-то мне щедро заплатили за моё исчезновение. Я не сняла ни копейки с этих счетов. Я пообещала к себе, что никогда не притронусь к этим грязным деньгам, но сейчас главное спасти Мадлен. А, если честно, я даже не знаю, как это можно провернуть, ведь давно сменила фамилию. Ты можешь как-то получить эти деньги?