Все имена богини

- Ну-ну-ну, опять обиделся. А я, между прочим, завидую тебе, Алексей Чепрак! Это ведь не каждому дано: смотреть на блудницу и видеть богиню! Гораздо проще - наоборот... Мы все очень разные, Алёшка. Вот возьми меня. Для меня весь мир - зеркало. И пишу я - только автопортреты, ты это знаешь? - Алексей кивнул. (Щеголихин считался мастером натюрморта, хотя писывал всё. И пейзажи, и портреты, и автопортреты, разумеется, тоже. Но каждую свою работу он называл: "Автопортрет № такой-то" - название не для выставок, а для себя и для тех немногих, кто знал об этом. Алексей знал.) Я - самокопатель. Или, если угодно, нарциссист... А Сёма - аналитик. Физик-теоретик в живописи.

- Пижон ваш Сёма, - вставил Алексей.

- Ну и пижон, ну и что? Одно другому не мешает. Он художник, и очень своеобычный. Для него Вселенная - результат взаимодействия стихий и элементов, и он её анализирует и разлагает. У него что ни пейзаж, то теорема, и чертовски убедительная... Саша Лунный - психолог, причём не просто психолог, а психоаналитик.

- Фрейдист?

- Во-во. Он всё видит через призму своего полового члена, у него даже паровозы - на сексуальной тяге...

- А Несытин? - спросил Алексей.

- При чём тут Глебушка? - возмутился Щегол. - Я о художниках говорю!

- А-а...

- Вот чёрт, совсем сбил с толку старого человека... Про кого я ещё хотел сказать?.. Да шут с нами со всеми! Я к тебе подбирался. Ты, Алёша, сам хочешь быть зеркалом для Вселенной. Не разлагать её на элементы и не искать в ней себя, а объективно отражать объективную реальность. Это невозможно. Ты поставил перед собой невыполнимую задачу, в принципе невыполнимую. Ты романтик, Алексей Чепрак, ты живёшь не в своём времени. И я тебе завидую... На! - он протянул Алексею планшет. - Доведи эту работу до конца, ладно? И пойдём, наконец, выпьем водки.

Водки Алексею хотелось, но не только водки. Больше всего ему хотелось понять, почему Лада (Не Лена, не Лолита, не Лариса, а - Лада, Ладушка, теперь он это знал абсолютно точно. У неё было множество других имён, начинающихся с самых разных букв алфавита, но русичи называли Её именно так - Лада...), почему она выбрала именно эти два эскиза, первый и сорок седьмой. Два далеко не самых удачных. И даже самых не. Именно эти два Алексей никогда и ни за что не смог бы завершить. Потому что они были ("Или - будут?" - ослепила догадка) завершены совсем в других веках: первый - в пятнадцатом, а сорок седьмой - в семнадцатом. И радужное платье у неё в ногах Боттичелли изобразит не волной, а створкой раковины, а вместо книги, прислонённой к стене, Веласкес нарисует зеркало...