Все имена птиц. Хроники неизвестных времен

Я выложил фрукты на стол в кухне и проверил, не оставил ли я на виду что-нибудь этакое… В быту мы не слишком пересекаемся – официальные приемы не в счет, – и оно, пожалуй, к лучшему. Давно прошло то время, когда мажоры ходили в народ… нелегко же им, бедным, приходилось.

В ванной шумела вода.

– Там полотенце в полосочку, – крикнул я ему, – оно чистое! Только сегодня повесил.

Себастиан осторожно выглянул из ванной.

– У вас все как у нас, – сказал он, – ну почти все.

Я неуверенно хмыкнул:

– Кино, что ли, не смотришь? Или, там, сериалы по телику?

– Ты про Второй канал? – Он покачал головой. – Родитель не любит. Говорит, там одна сплошная пошлятина…

– Может, по-своему он и прав.

Себастиан нервно оглянулся, решил, что все в порядке, и неловко уместился за столом.

– Вот ты скажи, – обратился он ко мне, одновременно очищая банан, – ты ведь встроился в систему. Живешь в Верхнем Городе… Неужто ты всем доволен?

– Почему? – устало сказал я. – Найди мне идиота, который всем доволен…

– Но если ты понимаешь, что что-то не так… что надо менять…

– А ты, выходит, знаешь, как надо? – спросил я. – И меня, пожалуйста, не приплетай.

– А зачем в Нижний ходил?

– Попросили.

Ким теперь мне по гроб жизни… надо же, так подставить человека…

– Когда я был маленький, – оживленно разглагольствовал Себастиан, – мне казалось, что все так и надо… Люди на своем месте, мы, гранды, на своем. Но ведь это же не так, правда, Лесь?

– Не знаю, – устало сказал я, – это, знаешь ли, проходит… и с возрастом опять кажется, что так и надо. Шел бы ты лучше спать, малый. Тебе что-то нужно?

Я поймал себя на том, что обращаюсь к нему как к парню… почему-то мы всегда норовим приписать им мужской род… Может, потому, что у нас, у людей, власть всегда ассоциировалась с мужественностью? Они, кажется, и сами это ощущают – недаром же присваивают себе мужские имена.

– Нет, – сказал Себастиан, – ничего не надо… немножко неудобно будет, но ничего…

Он неловко поднялся, чуть не опрокинув табурет, и отправился в детскую. Я подождал, пока за ним не захлопнется дверь, и начал наконец копаться в холодильнике в поисках съестного; Вальки нет – и холодильник пустой, подумал я.

Валька была.

Она стояла в дверях, угрожающе уперев руки в бока.

Я не слышал, как она вошла… Небось теща накрутила, подумал я, она как-то умудрялась будить в Вальке худшие черты характера… вот и сейчас – должно быть, ее и впрямь обуял один из этих ее приступов ревности, и она решила нагрянуть с полуночной инспекцией. Чтоб уж наверняка…

Я растерянно сказал:

– Привет.

– Привет, – холодно отозвалась она. – Ты, похоже, не один?

– Вовсе нет, – торопливо ответил я, – во всяком случае…

– Как же, – она мрачно усмехнулась, окинув меня презрительным взглядом, – так я и поверила…

Я уже понял, к чему все идет, и встал, чтобы преградить ей дорогу, но она развернулась на каблуках и решительным шагом направилась в спальню. И тут же наткнулась на Себастиана, который, высунув голову в коридор, с интересом наблюдал за развитием событий.

– Вот так так! – брезгливо произнесла Валька.

– Погоди, – торопливо сказал я, – сейчас я тебе все…

Но она уже отодвинула меня и решительным шагом двинулась в комнату. На миг она замерла, потом обернулась ко мне – лицо ее перекосила гримаса отвращения.

– Значит, пока я там твоему сыну сопли утираю, ты вот что… – горло у нее перехватило и оттого голос звучал устрашающе, – ах ты… мерзавец, подонок, извращенец поганый…

– Ты совсем не…

– С мажорами он балуется… Господи, уж лучше бы ты бабу привел…

– Но это…

Но она уже закусила удила.

– Мерзавец! – Она заплакала так, что плечи затряслись. – Ах, какой же ты мерзавец! Подонок…

– Валечка, но это же совсем не…

Тут вмешался этот идиот:

– Послушайте, я только хотел…

Тут Валька развернулась и изо всех сил вмазала мне по морде. Пока я очумело мотал головой, она развернулась и выскочила в коридор, я слышал, как простучали, сбегая по лестнице, каблучки. Я оттолкнул неуверенно топтавшегося в прихожей Себастиана и выбежал наружу – как раз вовремя, чтобы увидеть, как мигнули сигнальные огни отъезжающей от подъезда машины. Какое-то время я бежал за ней, размахивая руками, потом развернулся и побрел обратно.

Себастиан все еще стоял в коридоре.

– Уехала? – сочувственно спросил он.

– А то… – устало ответил я.

– Лесь, – нерешительно сказал он, – мне очень жаль, я…

– Вон отсюда! – Я устало вздохнул и прикрыл глаза. – Демократ недорезанный.

* * *

Киму я позвонил рано утром – тот сразу взял трубку: видно, полночи провел на ногах. Неужто и впрямь из-за кота этого?

– Ну что? – спросил он торопливо.

– А пропади ты пропадом…

Он понял правильно:

– Ох, спасибо, Лесь. Я тебе по гроб жизни…

– Это уж точно, – кисло сказал я. – Слушай, мне на службу… Давай у Золотых Ворот…

– Я уже… – булькнула трубка, – уже иду.

«Вечером поеду в Осокорки, – подумал я, – может, к вечеру она отойдет…»

Пакетик я засунул в корешок «Объединенной истории» – тоже мне, конспирация. Заглянул в зеркало в коридоре и очень себе не понравился. Все… больше никто у меня ни о чем просить не будет! То есть всем буду отказывать…