Все к лучшему

Разговор обретает привычный ритм: Мэтт спрашивает и объясняет все себе и Питу, тот эхом повторяет за Мэттом, а я стараюсь ответить на все их вопросы.

— Даже не знаю, что вам сказать, — задумавшись, признаюсь я. — Серьезный. Пожалуй, одинокий.

Мэтт лихорадочно кивает головой, как китайский болванчик, совершенно не в такт разговору, от волнения у него дрожат губы.

— И когда мы за ним поедем? — спрашивает он.

Мы пока не обсуждали щекотливый вопрос об ответственности и опекунстве, о том, с кем будет жить малыш и чем нам всем это грозит. Но, глядя на Мэтта, я понимаю, что такой разговор неуместен, по крайней мере сейчас, и меня переполняет братская любовь к нему и Питу, смешанная с отцовской гордостью.

— Думаю, завтра с утра, — предлагаю я.

— Ага, — Мэтт кивает, поднимается на ноги и вытирает глаза рукавом. — Поехали.

Мы берем «мустанг» Пита, и в этом есть своя прелесть: поедем на машине, которую нашему брату вообще не следовало покупать, чтобы забрать другого нашего брата, о котором мы прежде слыхом не слыхали. Когда мы садимся в машину, с крыльца сбегает Лила со старым детским автомобильным креслом и огромной хозяйственной сумкой в руках.

— Если ребенок весит меньше двадцати килограмм, он должен ехать в кресле, — поясняет она. — Поставишь на заднее сиденье, только не посередине, и пристегнешь обычным ремнем.

Мы глядим на нее во все глаза.

— Ладно, мам, спасибо, — наконец отвечаю я. Она протягивает мне сумку.

— Тут бутерброды и кое-что еще перекусить, — продолжает мама. — Дорога долгая, малыш может проголодаться.

Мэтт берет у Лилы сумку.

— Спасибо, мам.

Она окидывает нас критическим взглядом. Лила слегка запыхалась от бега, ее щеки разрумянились, глаза влажно блестят, завитые волосы растрепались и лезут в лицо. Она делает шаг к Мэтту и стаскивает с его головы парик.

— Ты его напугаешь, — поясняет она, вертя парик в руках.

— Как скажешь, — весело ухмыляется Мэтт.

Мы с удивлением и надеждой смотрим на мать, так, словно от нее зависит наше будущее.

— Чего вы? — смущается она. — Может, Норм и скотина, но я всю жизнь забочусь о его детях. — Она подходит к нам и по очереди чмокает в щеку. — А теперь поезжайте и заберите его.

Пит хочет порулить, поэтому, как только проезжаем мост Джорджа Вашингтона, мы с братом меняемся местами. Мэтт вполголоса подсказывает ему, что делать, а я на заднем сиденье набираю номер Делии.

— Здравствуйте, — говорю я. — Это Закари Кинг.

— Кто?

— Брат Генри.

— Ах да. Вы нашли Норма?

— Да, — отвечаю я.

— и?

— Он ударился в бега.

— Вот урод. Ушам своим не верю.

— Ничего, нам не привыкать.

— Ну а мне теперь как быть?

— Мы едем за Генри, — сообщаю я, надеясь, что мой голос звучит достаточно уверенно.

— Кто это мы? — неожиданно подозрительно уточняет Делия.

— Я и два моих брата.

На том конце провода повисает пауза.

— Я о вас знаю не больше, чем вчера.

— Послушайте, — говорю я, — он наш брат, и мы едем, чтобы его забрать. Когда вы увидите моих братьев, вы поймете, что мы вас не обманываем. Мы все похожи. А мой брат Мэтт — вылитый Норм.

— Ни фига подобного! — возмущается Мэтт с переднего сиденья.

— Мне через час надо быть на работе, — неуверенно признается Делия.

— Прекрасно, — соглашаюсь я. — Где это?

Мы заезжаем на стоянку «Томминокеров», «элитарного мужского клуба», если верить его рекламе. Над пустынным побережьем Джерси гаснут последние лучи заката. Пит оказывается не готов к виду гологрудых девиц, которые скачут по подиуму, скользят по шестам и, лежа на спине, делают шпагат под старые песни Guns N’Roses. Он забавно приоткрывает рот от изумления и до смерти пугается, когда одна из стриптизерш зовет его в заднюю комнату для приватного танца.

— Нет, спасибо, — отвечает за него Мэтт, а Пит нервно хихикает. — Мы ищем Делию.

— Поговорите с Дейвом, — советует девушка.

— Кто такой Дейв?

— Хозяин.

Она указывает на длинную барную стойку у дальней стены. Там никого нет, только в левом конце бара на высоком табурете сидит здоровенный пузатый мужик с редеющими седоватыми волосами и бородой, которую он словно специально подстриг для того, чтобы продемонстрировать тройной подбородок.

— Это он? — уточняю я.

— Собственной персоной, — подтверждает стриптизерша и уходит к другим клиентам.

— Добрый вечер, — говорю я. — Извините, это вы Дейв?

— Раз вы спрашиваете, значит, уже знаете, — отвечает он, отхлебывая пиво.

Выглядит он так, словно когда-то, в другой жизни, профессионально занимался борьбой.

— Мы ищем Делию.

Дейв разворачивается на табурете и оглядывает меня с головы до ног.

— Вы за ребенком?

— Да.

Он бросает взгляд на часы и хмурится.

— Ей через десять минут выступать.

— Значит, нам придется поторопиться.