Все хорошо, пока хорошо (сборник)

Когда через продолжительное время я добрался до следующего перекрестка, он неожиданно возник передо мной, напрасно я переживал всю дорогу. "Томас, дружище, - начал он, - где ты пропадаешь?" Этого я говорить не хотел, поэтому на вопрос не ответил, просто сказал: "Мир, Феликс, велик". - "И все умерли или одной ногой в могиле!" - "Жизнь берет свое". "Хорошо сказано, Томас". Хорошего я в этой фразе ничего не видел и, чтобы дотянуть до его похвалы, заявил: "Мы живы, доколе заслоняем солнце хоть кому-то". - "Да уж, зло бесконечно". Тут-то я и заподозрил, что он уже в маразме, и решил его испытать. "Проблема не в зле, - сказал я, - а в дурости. Например, мальчишки на огромных мотоциклах". Он долго-долго изучал меня взглядом, потом сказал: "Что-то я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду". Я не собирался издеваться над ним, поэтому спросил вполне безразлично: "А что есть зло?" Конечно, он сразу сник, он же не теолог какой-нибудь, и я поспешил помочь: "Да что мы все об этом - твои-то дела как?" Но видно, настроение я ему уже испортил, потому что он посмотрел на часы и изрек: "С каждым человеком, которого я встречаю, я делаюсь все более и более одиноким". Не особо любезно, но я сделал вид, что не понял. "Да уж, что верно, то верно". Следовало поторопиться с прощанием, чтобы он не опередил меня, но я все-таки опоздал, и он сказал: "Ну что ж, Томас, мне пора, у меня картошка на плите". - "Ну конечно, картошка, - согласился я и протянул ему руку со словами: - Если больше не увидимся..." Конец фразы повис в воздухе, она была из тех, что лучше звучат недосказанными. "Да", и он потряс мою руку. "Прощай, Феликс". - "Прощай, Томас!"

Я повернулся и побрел домой. Никакой зелени я так и не увидел, но сколько я пережил за один день.

Публика в кафе

Чуть не последний мой поход в кафе пришелся на летний воскресный день, это я знаю потому, что все были не в костюмах и без галстуков, и я подумал: "Значит, сегодня все-таки не воскресенье" - поэтому я так точно и помню. Я устроился в центре зала, кругом все жевали бутерброды с пирожными, было многолюдно, но что ни человек - то отдельный столик. Одиноко как-то, а я давно ни с кем не разговаривал и был не прочь перекинуться хоть парой слов. Я долго прикидывал, как лучше это устроить, но чем настойчивее, упрямее оглядывался я, тем непосильнее казалась задача, все будто задраили лица, да, что-то жизнь стала невеселой. Но в предвкушении радости беседы я продолжал обдумывать варианты, обычно это помогает. Наконец придумал. Будто совершенно случайно я уронил на пол бумажник. Он лежал рядом со стулом, у всех на виду, некоторые даже проводили падавший бумажник взглядом. Я рассчитывал, что кто-нибудь, а то и двое вскочат, чтобы поднять его, все-таки я старик, ну, или крикнут мне: "У вас упал бумажник!" И зачем человек всегда надеется - ведь скольких разочарований можно было бы избежать! После долгих минут ожидания и недоумения я прикинулся, будто сам заметил пропажу, дольше ждать я боялся, вдруг бы кто-нибудь из этих наблюдавших исподлобья людей бросился к моему бумажнику, схватил его и убежал. На нем ведь не написано, что он пуст, а старики не обязательно бедные, случаются и обеспеченные, если кто подсуетился в молодости, то потом стриги себе купоны.

Но хоть выяснил, какая теперь публика в кафе, так весь век и учишься, хотя к чему эти знания на пороге смерти.

Мария