Все, кроме правды

– И он мне не пишет. – Кейт взмахнула в темноте телефоном.

– Напиши ты, – я уже возвращалась к своим мыслям.

В створчатом окне отражались переливающиеся угольки. Кейт ушла, шлепая босыми ногами по каменному полу, и мы с Джеком снова остались одни.

– Как там Уолли? – спросил он тихо.

Я не могла не улыбнуться, но глаза у меня наполнились слезами.

– Как-то странно я себя чувствую, – призналась я, смахивая слезу.

Джек тут же отошел от окна и, втиснувшись в кресло, сел рядом со мной.

– У тебя начинаются капризы беременных? – тон сочувственный.

– Иногда такое чувство, будто я не знаю, кто ты. – Я уже не могла сдержать слез, меня стали трясти всхлипывания – как истерический припадок, который никак не начнется.

– Ну что такое? – Джек говорил тихо, со своим шотландским акцентом, обняв меня за плечи, не за растущий живот: это было объятие только для меня – не для Уолли – для нас с Джеком. Это было приятно.

– Да просто… все так быстро.

– Так ведь и быстро, – прошептал он мне на ухо. – На самом деле быстро.

– Мы какие-то глупые были, – обернулась я к нему. Джек смотрел, прищурившись, не на меня – на окна, на что-то вдали. – У меня такое чувство… кто ты?

– Я?

Он повернулся ко мне – глаза темные, смотрят прямо. Темные, как угли в огне. Как обанская ночь за окном.

– История с Дугласом. Я даже не знала, что ты использовал эту фамилию. А Джек? Это твое настоящее имя?

Он помолчал, глядя на меня.

– Джон, – сказал он наконец. – Я подписывался именем Джон Дуглас.

Снова смешанные чувства. Он говорит мне правду. Но ведь он был Джоном Дугласом.

– Видишь, я даже не знала этого, – соврала я.

Джек стер слезу у меня со щеки. Его глаза смотрели прямо в мои; он медленно заморгал, шевельнулся в кресле и ласково притянул меня к себе. В этом кресле, в темноте, мы ощущали себя одним существом. Это было настоящее – так с ним сидеть, чувствовать тепло его тела и легкое дыхание, щекочущее лицо.

– Клянусь, нет ничего, что тебе нужно было бы знать.

Джек не отводил взгляда. У него были длинные темные и абсолютно прямые ресницы.

В этот момент я тут чуть ему не рассказала про того мальчика. Может быть, он должен знать, подумала я с уколом совести. Ведь я ношу его ребенка. Может быть, ему следует знать, что мне нельзя доверять. In loco parentis[24].

Но я ничего не сказала.

Джек меня поцеловал слегка, потом сильнее. У меня в животе стало жарко, словно вспыхнул костер. Я отклонилась от него, он смотрел на меня.

Он ничего не скрывал от меня.

Утром мне пришло письмо по электронной почте.