Все, кроме правды

– Если кто и смог бы, так это только ты, – я посмотрела на сестру. На прогулку она надела перчатки с совиной головой. – Ручаюсь, ты уже много лет перчаток не носила.

– Не носила, – кивнула она.

Там, где проводились турниры, было тепло. Она носила шорты круглый год, появлялась в них зимой в неоновом свете ньюксаслского аэропорта.

– Да нет, не выйдет. С меткостью у меня плохо.

– Плохо для теннисиста, но намного лучше, чем у большинства, – возразила я.

Кейт пожала плечами. Она считала свою жизнь провалом, хотя все прочие полагали, что успех был достигнут. Мы обе называли себя неудачницами: попробовали – и не смогли. Папа же был убежден, что его дочери достигли успеха – просто не в том, в чем планировали. Мы с ним не соглашались.

– А что все-таки сделал Мез?

– Повел себя очень самодовольно.

– Как именно?

– Как придурок.

– Не говори так. Вы ведь женаты, – попросила я, будто это что-то значило с моральной точки зрения.

Кейт резко развернулась ко мне:

– И что?

– Ну…

– Он бывает иногда совсем придурком, – сказала она. – Ты не знаешь, даже понятия не имеешь, каким он может быть воинственным. Все связанное с теннисом он совершенно не воспринимает. Сейчас я дома, и теперь все совсем по-другому. Оказывается, вопреки общему мнению, я не стану звездой тенниса. А что это для меня значит – до него не доходит. Талдычит, что я должна жить дальше и мыслить позитивно.

– Не говори так. Вы же с Мезом – это же…

Я не могла согласиться с Кейт. Их брак я считала идеальным и не хотела слышать другого.

– Это же что?

– Патронус – мой защитный образ, – улыбнулась я.

Мы с Кейт любили книги про Гарри Поттера. Коллеге-теннисисту, который ее упрекнул однажды в незрелости, она сказала: «Это очень важная часть моей жизни, понятно?!»

Тут я вспомнила, как Мез в Фейсбуке задирает людей, имеющих иные политические взгляды. Но он мне нравился: принципиален, уверен в себе и всегда поступает правильно.

Но этим его поведение не ограничивалось: он возмущался, искал поводы для спора. Я почти всегда с ним соглашалась, но, возможно, это было не так важно. Наверняка дело обстояло по-другому, когда он видел Джека на улице. Сейчас об этом как-то даже думать смешно, казалось мне. Зачем бы Джеку на кого-то орать? Разве я слышала, чтобы он на кого-нибудь повышал голос?

– Это не так, – вздохнула Кейт.

После этих слов, когда я узнала, что и они иногда несчастливы, недотягивают до совершенства… в общем, все стало как-то сразу чуть хуже.

– Поругались, обсуждая, какое образование давать гипотетическому ребенку, – пояснила сестра.

Она нащупала на стене мох и стала гладить его пальцем. Интересно, как он там вырос.

– И кто чего хотел?

Кейт махнула рукой:

– Не важно. Важно лишь, что он на меня накинулся.

– Прям накинулся?

– Да нет, просто орал. – Она глянула на меня. – Я знаю, тебе Мез нравится. Но он вел себя как глупый мальчишка, нарывающийся на драку. Ходил за мной, орал про свое чертово мнение.

Последнее слово было пропитано отвращением. Я подумала, что оно часто употребляется у них дома – для объяснения и защиты его поведения. Мез всегда защищался, ссылаясь на свое мнение. Вот почему он мне так нравился: я это могла понять. Мне каждый свой рабочий день приходилось иметь мнение по разным вопросам: что делать дальше, инфекция или нет у пациента на койке С, назначить радиотерапию локальную или облучение всего мозга?

Но, похоже, даже мой любимец Мез оказался с червоточинкой. «Он на меня накинулся».

– Да, – сказала я, – это ужасно.

Я подтянула колени к груди, сидела, свернувшись, как улитка, рядом с Кейт на холодной каменной стене. Было сыро, но мне было все равно. Джек бы никогда со мной так не поступил, думала я. Не стал за мной ходить с такой агрессией.

– И что ты будешь делать?

– Ничего. Не знаю. Я его люблю, – ответила она.

– Мне он тоже нравится. Он моя слабость.

Мы какое-то время сидели в молчании. Что мы могли сделать? Все мы ради любви идем на компромиссы.

– Терпеть не могу эти чертовы грибы, – заявила Кейт секунду спустя.

Я засмеялась.

Она обернулась ко мне с улыбкой, глаза у нее светились.

– Я их даже есть не люблю.

– В этом поздно признаваться.

Но до меня дошло: что значит любить. Когда человек становится любимым.

С Беном я думала, что любовь – это значит жить вместе и с удовольствием. Мне нравилась его внешность, поведение, и доставляло удовольствие то, что он говорил. И мы строили совместную жизнь, словно танец, движениям которого необходимо следовать.

Но потом в моей жизни появился Джек, и все переменилось. В первые недели меня охватила любовная горячка. Это был восторг, но напряженный, как когда наблюдаешь за родами или опасной операцией. В те первые дни не было ничего лучше, чем перечитывать сообщения от Джека, или выключать свет, но не спать, а снова и снова переживать все наши поцелуи. Они были так же сладки, те фантазии, тот период моей жизни. Вопреки всему, что случилось перед этим. Навеки запомню это время.

– Я понимаю, – сказала я. – Ты на меня посмотри – залетевшую.

Кейт вздохнула:

– Я мирюсь с его безобразиями, потому что люблю его. Все просто. Хотя и грустно.