Все люди - враги

- Неужели? А я бы сказала, что касается. Но что же, собственно, вам так не нравится в деловой жизни?

- Все, - сказал Тони с горечью. Он запнулся, потом заговорил быстро, почти бессвязно, как будто думал вслух. Сейчас он видел в Элен лишь человеческое существо, которое проявило к нему какое-то внимание и оказалось способным хоть немного угадать его тщательно скрываемое разочарование в самом себе и в жизни.

- В тысяча девятьсот девятнадцатом году я был почти конченым человеком - и морально и физически.

Я не только чувствовал, что дальше идти некуда, я дошел до полного отчаяния. Мне казалось, что жизнь крошится у меня под пальцами. Истины, в которые я, безусловно, верил, изменили мне, или, во всяком случае, мне казалось, что изменили. Та жизнь, за которую я боролся, окончательно ускользала от меня.

Даже в отношениях с прежними друзьями точно произошел какой-то перелом. Казалось, что из всех людей я самый бедный - не из-за отсутствия денег, а обездоленный в жизни. Я мечтал создавать, строить здания, которые что-нибудь значили бы, а меня засадили составлять сметы бетонных дач. У меня только и были на свете что отец да Маргарит - и они, как большинство благожелательных людей, старались, чтобы я стал таким, каким им хотелось, и делал то, что было нужно им, а не мне. Вот таким образом я и вошел в так называемую деловую жизнь.

Он внезапно замолчал и угрюмо уставился на сырой пучок мертвой травы у себя под ногами, нервно кроша на мелкие кусочки сухой стебель дикого укропа. Элен ничего не говорила, выжидая с кошачьей настороженностью, не скажет ли он еще чего-нибудь.

- Деловая жизнь! - вдруг воскликнул он с таким негодованием, что она даже вздрогнула. - Деловая бездейственность, трудовая праздность, купить дешево, продать дорого - едва ли не самая подлая деятельность, на которую способен человеческий ум, а вместе с тем самая уважаемая и высокооплачиваемая в наше время. Блеф. Жульничество. Деградация. Меня тошнит от всего этого.

- Бедный ягненочек! - сказала Элен с притворным сочувствием. - А я и не знала, что вы так ненавидите работу.

- Я вовсе не ненавижу работу, - сердито возразил Тони. - Я ненавижу свое дело именно потому, что это не работа. Работать - значит создавать что-то,

делать что-то, а не манипулировать бумажными символами чужого труда.

Он вдруг замолчал, инстинктивно почувствовав, что бросает слова на ветер и никто не может быть гак далек от действительности, как такие состоятельные женщины среднего класса, как Элен. Их праздность, роскошь, тщеславие, думал он с горечью, способствуют процветанию всего этого гнусного мошенничества. Они увиливали от войны, увиливают от работы, увиливают от воспитания детей, если не от самого деторождения, и каждая из них хочет быть маленькой королевой, сидящей на навозной куче, которую нагреб ее муж, копаясь в грязном мире денег.

А потом они еще жалуются, что к ним несправедливы, их обижают. Что она такое говорит?

- ...Разумеется, работа Уолтера носит совсем другой характер - это действительно восстановление страны. И я прекрасно понимаю, почему вам досадно тратить время на деловую рутину. У вас неподходящее интеллектуальное окружение. Почему вы не хотите, чтобы мы познакомили вас с некоторыми действительно интересными людьми из наших лондонских знакомых?

- Нет, благодарю вас, - сказал Тони мрачно. - Если и существует какое-нибудь более пустопорожнее и убогое жульничество, чем жульничество деловой сферы, так это жульничество ваших надменных интеллигентов. Уж лучше быть котенком и кричать "мяу".

- Тогда чего же вы хотите? - спросила она ехидно, оскорбленная в своем тщеславии его презрительным тоном.

- Луну, - ответил он, вставая: - Не пора ли нам возвращаться домой? Здесь холодно.

II