Всё меняется даже в Англии

Большое спасибо за твое милое письмо. Ты чертовски мало пишешь о себе самом, — точнее, ничего. Жена и я часто вспоминаем о тебе с привязанностью. Я так и нижу, как Вы с Эйлин бежите через Портовую улицу в городской аквариум, чтобы полюбоваться на лягушек, тритонов и рыб, пойманных на нашем побережье, в то время как я жду в машине, довольствуясь блеском разноцветных огней, сверкающих вдоль улицы.

Наверно, в Москве весна уже плетет хоровод, и любимые березы Чехова начали одевать свой нежный наряд из лиственных кружев. Весна пришла и к нам, но она холодная, с ледяным дыханием, злыми ветрами и резкими заморозками после захода солнца, — так что вишни в цвету дрожат и опадают.

Ну, Борис, мир пришел в движение, молодежь Южной Кореи свалила кровавого владыку Ли Сын Мана, а молодые турки снова вышли на улицу. Никакой силе не сдержать народы. Да и у нас наконец рабочие начинают сводить счеты с атомными бомбами. Мы идем вперед!

Эйлин шлет тебе сердечный привет, и я тоже.

Всегда твой

Шон.

Не так давно я получил в Москве обращение от составителей сборника писем Шона О’Кейси. Подготовка этого многотомного издания подвигается успешно. Уже собрано две с половиной тысячи писем. Составители сборника просили прислать копии тех, которые он адресовал мне.

Я, разумеется, так и поступил. Но прошло немного времени — и вот уже ко мне на стол легли новые его послания. Приведу одно из них — оно написано на другой день после нашей последней встречи в Торки и застало меня еще в Лондоне:

6 мая 1963 г.

Мой дорогой Борис!

Вот было здорово повидать тебя и поговорить с тобой снова, но так печально, что ты не мог задержаться подольше; ведь когда тебе пришлось распрощаться, наша беседа, по существу, еще только начиналась и многое осталось недосказанным; а я-то знаю, что в 83-года надо остерегаться откладывать что-либо на будущее: ведь этого будущего можно и не увидеть. Все равно, хорошо было поболтать даже немного, а для меня — возобновить дружбу с одним из сыновей Советского Союза…