Всё меняется даже в Англии

В разговоре мы коснулись старых зданий Лондона, и мне бы хотелось поговорить побольше о старых зданиях, о новых стилях и о тех, которые принесет будущее. Меня не особенно привлекают старые здания сами по себе, хоть иногда может увлечь связанная с иным из них история. Я люблю здания современные, в частности те, которые создал великий Корбюзье, архитектор, мечтавший о том, что ему предложат представить проект и построить Дворец Советов. Такой возможности он не получил, а жаль; я уверен, это было бы великолепным сооружением. Я не поклонник древнегреческого и древнеримского стиля и, подобно Уитмену, возлагаю все надежды на новые стили, приспособленные к новой жизни — в век космоса, автомобиля, самолета и новых жилищ с их последними усовершенствованиями. Впрочем, я не понимаю и не люблю новой манеры в живописи или в музыке, хоть мы и не можем вечно подражать Гайдну и Моцарту.

Всякого успеха твоей комедии! Нам всем не мешает иногда посмеяться, и я опасаюсь, что советские писатели склонны относиться к себе самим и к своим писаниям чертовски серьезно. В жизни столько же комедии, сколько и трагедии. Комическое зерно есть почти во всем; порой комического больше всего в самых серьезных вещах, — я убеждался в этом очень часто. Вот почему в моих серьезных пьесах столько комедийного и почему даже почти каждая статья должна давать возможность посмеяться хоть разок.

Да, снова повидать тебя было большим удовольствием.

Благословляю тебя!

Как и всегда,

твой Шон.

Тысячи таких писем Шона О'Кейси разошлись по всему миру. Тысячи! И каждое из них написал человек, для которого самый процесс изложения мыслей на бумаге был мучительно трудным…

* * *

Я уезжаю из Торки, поезд идет вдоль пляжа, то и дело ныряя в туннели. Купальный сезон еще не начался, на пляже — ни души. Только высятся красные скалы, — они сторожат пустующие купальные кабинки и свежевыкрашенные яркими красками лодки. Но вот поезд вырывается на простор, перед нами раскинулась долина реки Тейн. С резким и мятежным криком проносится над нами ворон. Его иссиня-черное оперение мелькает в вечернем небе, и на миг мне чудится, что он зеленый… Сияет солнце, сверкает морская даль.

Прощай, зеленый ворон, храбрая жизнелюбивая птица!

В старом Олбэни

Грэма Грина высокая, худощавая, чуть сутулая фигура и очень выразительное лицо. Говорит он с мягким юмором, любит шутку, у него тонкая, немного скептическая улыбка и заразительный смех. Он никогда не избегает прямого ответа на прямой вопрос; если вопрос не из легких, он морщит лоб.

и брови у него ползут вверх, придавая лицу немного удивленное выражение.