Все могу (сборник)

Разыскал он ее точно так же, как когда-то могла найти его Таня, через отдел кадров. Сбиваясь и путаясь, предложил встретится как-нибудь, так же сбиваясь, Таня обещала подумать. В том, что Павлик ее настроен романтически, она не сомневалась. А в том, что он хочет продолжения отношений, вообще была уверена. Как ни странно, злости к нему Таня не почувствовала. Радости особой тоже не было. В Танином возрасте время, как никогда, быстро стирало всяческие огорчения, насыщая память лишь вещами приятными и светлыми. Но с Ирой, единственной, с кем можно было обсудить Пашу, Таня непременно решила посоветоваться.

Подруг как таковых у Тани не было. Были знакомые, очень хорошие знакомые, но близких не получалось. Таня по этому поводу не страдала. Самодостаточность и самовлюбленность делали свое дело. Ира же была старше, опытнее и, как казалось, мудрее всех остальных. Не сколотив собственного личного счастья, на примере которого можно было давать советы, Ира руководствовалась понятиями житейской науки, по наитию угадываемой в той или иной ситуации, и часто давала действительно дельные ответы на вопросы незадачливых подруг. Мужа у Иры никогда не было, откуда взялась длинная Анечка, Таня не спрашивала.

Жила Ира пусть и в ближнем, но все же Подмосковье. Таню расстояние не остановило. Кроме того, была она всегда занята. Задумав однажды на Анином примере вырастить уникального ребенка, Ира не жалела сил. Анечка ходила сразу в три школы, в английскую, музыкальную и спортивную, и одну театральную студию. Давалось ей все легко. Английский учился по дороге в бассейн, музыке отдавалось время перед сном, роль Конька-Горбунка запоминалась еще во время репетиций. Телевизор, игры в куклы и прочие детские развлечения Анину жизнь обходили стороной. С мокрой косой под шапкой везла ее Ира домой, где по белым клавишам отстукивала девочка ровно час сонаты Бетховена. Тренеры говорили, что для удачной спортивной карьеры надо бросить музыку. В музыкальной школе все были уверены, что известная пианистка выйдет из Ани только при условии отказа от спорта. Ира не слушала никого. Она наблюдала. Прекрасно зная, что у ее ребенка нет никакого слуха, который так необходим музыкантам, она удивлялась Аниным фортепианным успехам. Еще больше она поражалась Аниным удачам в редком по тем временам синхронном плавании, понимая, что гибкости для этого вида спорта у дочери маловато. Несмотря на свою недетскую занятость, Аня не была затюканным ребенком. Распыляясь на все и ничего, она жила своей, никому не известной второй жизнью. В ней она умела ругаться матом, знала, откуда берутся дети и что у старших девочек появляются на лобке волосы. Мать Аню никогда не хвалила, даже тогда, когда та выигрывала конкурсы, соревнования и театральные олимпиады. Она лишь позволяла себе сдержанно улыбаться, когда ее дочь, как всегда, крепко, быстро и без истерик засыпала ночью. В этом и состояла ее материнская радость.

Ира была еще молодой женщиной, темноволосой, худощавой и стройной. Аня же, болтающаяся где-то рядом, лишь придавала матери ненужного весу и явно портила общее впечатление от женщины. Это заметила Таня, когда вдалеке замаячили две их фигуры. Пашина участь решалась в кафе-мороженом. Аня, чуть обалдев от внепланового отказа от музыки, молча ковыряла ложкой свою порцию кондитерского искусства и во взрослые разговоры не лезла. Складывая из видимых недостатков и достоинств Пашин портрет, Ира рисовала подруге мужчину, одним словом, пока что нужного.

Но Паша сгодился и для другого, более ответственного пути. Через год частных встреч он предложил Тане свою пухлую руку и здоровое сердце спортсмена. Тут Таня раздумывать не стала. Согласилась сразу, тем более что со спортом у Паши было покончено. Теперь он работал официантом в «Праге» и, кроме утиных паштетов, выносил через служебный вход еще и немалую зарплату. Такие женихи на дороге не валялись. Свою роль сыграло и то, что тупоумный Паша в самое ближайшее время обещал стать успешным коммерсантом.

Времена тогда стояли благоприятные для всякого рода коммерческих дел. На обломках одного строя сбирался новый образ жизни, без имени и без четких контуров, но без ограниченной свободы действий. Одни граждане по-нарцисски наслаждались переменами, другие сетовали, третьи откровенно хулили, а самые шустрые начинали колотить свои состояния, благо колотить было из чего. В магазинах тогда продавалось все от трусов до мотоциклов, но Пашин брат Боря, старший, а потому разумный, предпочел заняться компьютеризацией всей страны. Сил и средств он на это занятие не жалел и рассчитывал на немалую прибыль.

6