Все мои ничтожные печали

Да я вроде бы не умерла, а просто переехала в другой город. К тому же она сама мне говорила, что все ее мантры неизбежно теряют смысл и начинают ее пугать. Я снова пытаюсь сдержать слезы. И извиняюсь перед Ником, сама толком не зная, за что. Он говорит, что Эльфи чувствует то же самое по отношению к дням. Дни постоянно сменяют друг друга, один за другим, вновь и вновь, солнце встает, птицы заводят рассветную песню, наступает мгновение бессчетных возможностей и дразнящей надежды, а потом все кончается, все темнеет, день превращается в очередную пустышку. И нет избавления от муки дней. То есть ее убивает постоянное повторение всего, что есть? – спрашиваю я. Ник вздыхает. Этого он не знает. Я спотыкаюсь о выбоину на асфальте и чертыхаюсь. Ник берет меня под руку. Мимо проходят двое мальчишек, несущих байдарку на голове. Она перевернута кверху дном и накрывает их, будто купол. Мы думаем, что это мальчишки, но видим лишь волосатые икры, стоптанные кроссовки, безразмерные баскетбольные шорты и голые спины. Ни рук, ни голов. Судя по их мускулистым ногам и тонким талиям, им лет четырнадцать-пятнадцать.

Я бы не стал спускать ее на воду прямо сейчас, кричит Ник им вслед. Это опасно.

Мальчишки неловко оборачиваются в нашу сторону, не снимая байдарку с голов.

Мы и не собирались, говорит кто-то из них. Четыре смуглые ноги, а сверху – байдарка наподобие столешницы. Вся композиция напоминает дизайнерский столик, красивый и странный.

Я серьезно, говорит Ник. Река сейчас сумасшедшая. Скорость течения – триста восемьдесят кубометров в секунду, и лед еще не сошел до конца.

Мальчишки не отвечают, но байдарка легонько покачивается, и нам слышно, как они тихонько переговариваются друг с другом под лодочным куполом.

Не надо на реку, говорит Ник. Может быть, через неделю, но не сейчас.

Одним быстрым плавным движением мальчишки снимают байдарку с голов, переворачивают, как блинчик, и кладут на газон рядом с асфальтовым тротуаром.

Привет, говорит Ник. Я улыбаюсь и машу им рукой. Мальчишки стоят с мрачным видом, очень юные и очень усталые.

Один из них спрашивает: А если в низовьях?

Ник решительно качает головой. Нет, нет, нет. Еще рано на реку. Подождите хотя бы недельку. Зачем торопиться?

Мальчики говорят, что им надо попасть в резервацию Розо-Ривер.

Это же далеко, говорит Ник. Почти на границе со Штатами.

Мы знаем, отвечают мальчишки. Мы сами оттуда.

Они объясняют, что им надо вернуться домой, к настоящей матери. Здесь они живут в приемной семье, но ненавидят город, и приемные родители их избивают и морят голодом, и «Воины Манитобы»[14] пытались их завербовать для каких-то своих темных дел, так что они возвращаются к себе домой, вот и все.

Тяжелый случай, как выражаются полицейские. Мы с Ником не знаем, что говорить и что делать. Мальчики пожимают плечами и наклоняются, чтобы поднять байдарку.

Я говорю: У вас нет спасательных жилетов.

Они меня вроде как и не слышат.

Да, говорит Ник. Эй, погодите. Мальчишки уже взгромоздили байдарку на головы и пошли прочь. Они останавливаются, но явно не собираются снова класть лодку на землю. Мы с Ником подходим поближе к ним. Нас разделяет байдарка. Как барьер, как стена исповедальной кабинки.

Сейчас на реку нельзя, говорит Ник, обращаясь к носу байдарки. Говорит тихо, но строго. Ничего не происходит. Мальчишки пыхтят под байдаркой, которая легонько покачивается. Ник спрашивает, ждет ли их кто-нибудь в Розо-Ривер.

Все нас ждут, отвечает один из мальчишек. Кажется, тот, что помладше. Мы там живем.

Хорошо, говорит Ник. Тогда я предлагаю такой вариант: я дам вам денег на автобус до Розо-Ривер, а вы оставите мне свою лодку. Я поставлю ее у себя в гараже, а вы ее заберете, когда будет удобно. Я запишу вам свой адрес. Сколько стоят билеты до Розо-Ривер?

Из-под байдарки не доносится ни единого слова.

В общем, так, говорит Ник. Вы стойте здесь, никуда не уходите. Я пока пригоню машину. Йоли, запиши им мой адрес, ага?

Наверное, долларов двадцать, говорит кто-то из них. Двадцать долларов – один билет. Ник идет за машиной. Мальчишки снова кладут байдарку на траву, садятся на нее и ждут.

Я спрашиваю: И как там у вас в Розо-Ривер? Они пожимают плечами и смотрят в сторону реки. Я записываю адрес Ника на клочке бумаги. Ник подъезжает, ставит машину у тротуара. Выходит наружу и дает мальчикам деньги на два билета до Розо-Ривер.

Давайте мы вас подвезем до автовокзала, предлагает он. Тот, что помладше, соглашается: Ладно. Но его старший брат говорит, что они доберутся сами. Он берет деньги Ника, кивает младшему, и они идут прочь. Прочь от нас, прочь от реки.

Я кричу: Эй, погодите! Вы забыли адрес! Я бегу следом за ними и вручаю бумажку старшему брату. Пару секунд он глядит на нее, словно не понимая, что это такое, потом убирает ее в карман и снова кивает младшему, мол, пойдем. Я стою и смотрю, как мальчишки уходят. Уходят туда, где, как им помнится, лучше, чем здесь.

Думаешь, они купят билеты? – спрашиваю я у Ника. Мы уже едем к нему домой, с байдаркой на верхнем багажнике.