Все мои ничтожные печали

Если существует замедленная реакция, отсроченная на века, то это она: огромное, заброшенное пространство, вселенская пустошь, ничейная земля, необъятный космос, распростершийся между словами Эльфи и нашим с мамой ответом. Мама с сестрой улыбаются друг другу, а у меня все внутри холодеет. Вышла в глухую оборону, думаю я. Я смотрю в окно и размышляю о сходстве между писательством и спасением жизни, о неизбежной несостоятельности человеческого воображения, о невозможности создать персонаж или построить жизнь, достойную спасения. Это верно для жизни, для писательства и для всякого вида творчества, что стремится быть успешным, узнаваемым и вдохновляющим.

Я говорю: Правда? В Париж? Замечательно, Эльфи. Мне даже не верится.

Мне тоже не верится, доносится из-за ширмы голос Мелани, соседки Эльфи по палате.

Эльфи говорит в сторону ширмы: Можно вас попросить не лезть куда не просят? Мелани отвечает, что она вообще не при делах.

Я выхожу в коридор и иду к маленькой нише с окном, которая уже становится моим любимым убежищем, где можно сидеть в одиночестве и смотреть на парковку и поля вдалеке. У нас есть выбор, размышляю я про себя. Можно, как говорится, принять все за чистую монету и надеяться на лучшее. А можно собрать эту неуловимую бригаду психологов – причем прямо сейчас, потому что Эльфи уже скоро вернется домой. Я это знаю. Ее выпишут в самое ближайшее время. Может быть, даже сегодня. Если она будет следовать правилам, если скажет врачам и медсестрам, что чувствует себя хорошо, позитивно, что у нее нет даже мыслей о самоубийстве – Вы что, шутите? Как можно хотеть добровольно уйти из такого прекрасного мира?! – то ее сразу отправят домой.

Я звоню Нику, но он не берет трубку. Я иду к сестринскому посту, и мне говорят, что Дженис ушла на обед. Я хочу уточнить, не собираются ли они выписать Эльфи сегодня. Кто такая Эльфи? – не понимает дежурная медсестра. Я говорю ей: Эльфрида фон Ризен. Она отвечает, что ей ничего не известно.

Я возвращаюсь в палату к Эльфи. Мама поет ей песню на плаутдиче. Песня называется Du, что значит «Ты». Эльфи держит ее за руку. Это песня о вечной любви, об израненном сердце, рвущемся в клочья от такой сильной любви, – песня, которую мама пела нам, когда мы были еще совсем маленькими.

Дальше все происходит стремительно. В палату входит Дженис. Улыбается и говорит: Всем привет еще раз. Она сообщает, что Эльфи, наверное, выпишут уже сегодня, как только врач даст добро. Мне представился врач в образе Бена Кеноби, вручающего Эльфи световой меч. Мы с мамой радостно восклицаем: Прекрасно! Отлично! Ура-ура! Эльфи улыбается Дженис и выглядит благодарной.

Дженис садится на краешек ее койки и спрашивает, точно ли Эльфи чувствует себя хорошо и готова вернуться домой. Мы все понимаем, что она имеет в виду. Эльфи говорит, что да, безусловно. Ей хочется поскорее вернуться к Нику и своей настоящей жизни. Она расчесывает волосы пятерней. Она согласна принимать лекарства и посещать психотерапевта. Она готова. И она искренне благодарна врачам и медсестрам за все, что они для нее сделали. Она говорит так, будто произносит хорошо отрепетированную речь на церемонии вручения «Оскара». Я целую ее в щеку и говорю: Замечательно. Просто прекрасно. Мама сидит, прижав руку к сердцу, молчит и смотрит широко распахнутыми глазами.

Я в панике и растерянности. Дженис говорит, что оставит нас ненадолго одних, пока Эльфи будет собирать вещи, и я выхожу следом за ней в коридор. Спрашиваю у нее, точно ли Эльфи готова ехать домой, и Дженис отвечает, что да, и к тому же они и не вправе ее удерживать. Она поступила сюда добровольно, не принудительно, а значит, может уйти, как только захочет. Я спрашиваю, не рановато ли ее отпускать, и Дженис говорит, что пациент должен чувствовать, что у него есть возможность самостоятельно принимать жизненно важные решения.

Я отвечаю, что самым жизненно важным решением будет решение покончить с собой, но мы вряд ли спокойно позволим ей принять такое решение, верно? Дженис со мной соглашается, но говорит, что у нее связаны руки. И лишняя свободная койка никогда не бывает лишней. И давайте дадим ей кредит доверия. И посмотрим, что будет. Дженис говорит, что у нее хорошее предчувствие. Все будет в порядке. Она говорит, что Эльфи хочет сыграть со мной в теннис, когда установится теплая погода, и я не знаю, что на это ответить.

Я опять звоню Нику, и на этот раз он берет трубку. Я сообщаю ему, что Эльфи выписывают и сегодня она будет дома. Он удивлен. Он впервые об этом слышит. И что будем делать? Он говорит, что немедленно позвонит человеку, который вроде как отвечает за выездную бригаду психологов. Говорит, что сегодня пораньше уйдет с работы, купит продуктов и будет ждать нас дома.

Я возвращаюсь в палату к Эльфи. Она уже встала с постели и начала одеваться. Я помогаю ей собрать вещи в пластиковый пакет и вдруг понимаю, что потеряла свой собственный пластиковый пакет, в котором лежит моя рукопись. Но я на удивление спокойна. Потеряла – и ладно. Все хорошо, все в порядке.