Все мы родом из детства. Первая книга романа «Вера и рыцарь ее сердца»

Такой неутешительный вывод сделала Вера, думая о своем предназначении в жизни. Девушка нимало не сомневалась, что она сама принадлежит к стану хороших людей, но не знала, как можно разделить людей на хороших и плохих в реальной жизни, у которой нет автора, открывающего душу персонажей для читателя.

– Можно предположить, что зло и добро в мире тоже подчиняются закону Ломоносова о сохранении энергии. Ведь энергия не исчезает и не появляется извне, но постоянно меняет свое качество. Значит, зло, как негативная энергия, должно в каких-то моментах преобразовываться в добро, в позитивную энергию, и наоборот? Где на земле существует неизменное добро?.. В монастыре?.. Да, конечно, там легче человеку сохранить в себе доброту и быть справедливым к другим, но жить в изоляции, когда в мире происходит столько событий, я бы не хотела… Значит, надо принимать страдания порядочных людей как плату за их желание быть добрыми?.. Если страдания добрых людей неизбежны, то это уже не страдания, а образ жизни… А что делать со злыми людьми, предателями? Мстить им, как граф де Монте Кристо? Но разве месть сделала его счастливее? Нет!.. Что я могу сделать, чтобы в старости не устыдиться своих «бесцельно прожитых лет»? Быть честным человеком, верным партии и народу и бороться со злом?.. Но для этого надо точно знать, где правда, а где ложь, иначе борьба добра со злом бессмысленна… Зачем тратить всю жизнь на борьбу со злом, если в этой борьбе нет начала и конца? Нет, я ошибаюсь, конец злу должен быть… Это смерть?.. Вот быть врачом – это мой единственный шанс быть просто честным человеком и делать свое дело, потому что лечить больного надо независимо от того, добрый он или злой, а лечить детей – это самое благородное дело на свете…

Но на высоте этой прекрасной мысли Вере становилось стыдно. Она уже давно имела на сердце тайную мечту, которая не была благородной, хотя была и очень желанной. Девушка хотела уехать из дома, и уехать очень далеко. Осуществление этой мечты могло произойти только в двух случаях, эти случаи были оговорены мамой и завизированы папиным молчанием. Чтобы уехать из дома насовсем, Вере предлагалось или стать дипломированным специалистом, или выйти замуж.

Первый вариант был ей понятен. Получив диплом, Вера будет обязана отправиться по распределению куда-нибудь на окраину безбрежного Казахстана или, на худой конец, в Китай, но о том, чтобы выйти замуж, Вера задумалась совсем недавно.

Луна застенчиво спряталась за тучку, а звезды засияли ярче, над горизонтом уже угадывался рассвет, значит, ее дежурству подходил конец.

–– А что если не пройду я в институт, не выйду замуж? Значит, быть мне до старости подневольной у мамы и работать няней в ее санатории?.. Нет, тогда лучше выйти замуж, – продолжала Вера ночную дискуссию сама с собой. – Да и кто на меня посмотрит? Плечи узкие, а бедра широкие. В модные узкие джинсы с такими бедрами, как у меня, мне не влезть никогда. Нет, с моей фигурой, круглым лицом и курносым носом нет никакой надежды привлечь внимание приличного жениха, с которым можно было бы поговорить по душам.

Девушка уже давно разочаровалась в своей внешности, и ее собственное отражение в тусклом старом зеркале на дачной стене не оставляло места для иллюзий.

Падающие капли воды безмятежно отсчитывали время. Ночное время приводило думы в логическое завершение, и перед рассветом Вера знала точно, что замуж она выйдет только за того, кому будет навеки верна, а иначе останется «синим чулком». Жаль, что свои мечты о будущем рыцаре она не могла доверить никому на свете, особенно маме.

Вера не любила свою маму. Это было аксиомой, не требующей доказательств. Но почему-то ее сердце всегда разрывалось на части, если мама грустила. Даже если у Веры был повод справедливо обижаться на маму, то все ее обиды тут же проходили, когда та входила в комнату дочери с ведром воды в одной руке и половой тряпкой в другой. Вера не могла допустить, чтобы мама в ее присутствии мыла полы.

–– Мама, давай я сама буду мыть пол!

–– У тебя нет мамы! – обычно отвечала ей Римма, но тряпку после борьбы отдавала, это означало начало их примирения.

Опрокинув очередное полное ведро в бак, девушка привычно погладила ствол яблоньки, с которой она ощущала родство. Вера помнила яблоньку маленькой веточкой, воткнутой в землю, а теперь яблоня превратилась в раскидистое дерево. Как-то по весне папа подрезал пилой ее толстые ветки, чтобы они не загораживали солнце для грядок с клубникой, и тогда Вера дрожала вместе с деревом, то ли от его боли, то ли от его страха стать неузнаваемым.

Впрочем, дрожала девушка и теперь, но больше от предрассветного холода, от которого не спасал даже зимний тулуп. Оставался какой-то час подождать до рассвета, а с рассветом на смену ей встанет папа и отправит Веру спать на узкую дачную койку, где под подушкой ее ждала новая книга.

***