Все мы творения на день

– Вы спросили, о чем я думал, и это именно то, что промелькнуло у меня в голове: у всех есть секреты. Позвольте, я попробую проследить ход своей мысли. Эта цепочка началась несколько минут назад, когда вы говорили о природе реальности и о том, что это вы ее создаете. Тогда я задумался, насколько же вы правы. Реальность – это не просто нечто, находящееся где-то там. Это то, что каждый из нас конструирует, или в некоторой степени подделывает. Затем на секунду я подумал про немецкого философа Канта, который учил, что структура нашего сознания активно влияет на природу переживаемой нами реальности. А затем я задумался обо всех секретах, которые мне довелось услышать за те полвека, что я работаю терапевтом. Сколько бы мы ни стремились слиться с другим, всегда будет оставаться дистанция. Потом я подумал, что ваше и мое восприятие красного цвета или вкуса кофе всегда будут различаться, но сколь велики различия и в чем они, мы никогда не узнаем. Ага, кофе, вот оно – вот как я пришел к секрету из «Старбакса». Однако, прошу прощения, Чарльз, боюсь, анализируя свои мысли, я ушел слишком далеко от вашей темы.

– Нет, вовсе нет.

– Расскажите, какие мысли приходили вам в голову, пока я говорил.

– Я думал: не останавливайтесь. Люблю, когда вы так говорите. Мне приятно, что вы делитесь своими мыслями.

– Что ж, тогда вот еще кое-что. Мне вспомнилось, как давным-давно, в мои студенческие годы, я был на клиническом разборе. Пациент рассказывал, как провел медовый месяц на тропическом острове. По его словам, это было прекраснейшее время его жизни. Но очень быстро брак обернулся катастрофой, и уже через год они развелись. В какой-то момент он узнал от жены, что на всем протяжении их отношений, и в медовый месяц тоже, она была страстно увлечена другим мужчиной. Чувства, которые он испытал, были очень похожи на ваши. Он осознал, что их тропическая идиллия не была общим переживанием, это был, как вы сказали, театр одного актера. Я не помню подробностей, но помню, что он, как и вы, ощущал, что реальность будто раскололась.

– Реальность раскололась… Да, это мне знакомо. Мне что-то подобное даже снится. Прошлой ночью было несколько ярких сновидений, но запомнил я совсем немного. Я был в кукольном домике, трогал там занавески и окна и обнаруживал, что они из бумаги и полиэтилена. Домик казался очень хрупким, и вдруг я услышал громкие шаги и испугался, что кто-то наступит на домик.

– Чарльз, позвольте мне снова спросить вас о том, что сейчас между нами, насколько это реально. Предупреждаю, я буду делать это снова и снова. Как вам мы в данный момент, как вам вы и я?

– По-моему, лучше, чем когда бы то ни было. Я имею в виду, мы как будто честнее. Но все-таки между нами по-прежнему есть некоторая дистанция. Не некоторая, а большая дистанция. Нельзя сказать, что мы по-настоящему в одной реальности.

– Что ж, давайте постараемся еще уменьшить дистанцию. Что бы вы хотели у меня спросить?

– Ммм, вы прежде никогда этого не предлагали… Вопросов много. Каким вы меня видите? Каково это, быть сейчас со мной рядом? Вам трудно приходится в этот час?

– Вопросы вполне понятные. Позволю мыслям просто течь, как им вздумается, не буду их упорядочивать. Меня трогает то, через что вам приходится проходить. Я на сто процентов здесь, в этой комнате. Вы мне нравитесь, и я вас уважаю – думаю, вы знаете об этом, точнее, я надеюсь, что знаете. У меня есть сильное желание помочь вам. Я думаю, что вас преследует смерть отца, она оставила отпечаток на всей вашей жизни. Думаю, как ужасно для вас было найти столько ценного в отношениях с Джеймсом Перри и так внезапно все это потерять. Я также думаю, что утрата отца и Джеймса сильно сказывается и на ваших чувствах ко мне. Давайте посмотрим, что еще придет на ум… Должен сказать, что на наших встречах я испытываю два чувства, которые порой входят в противоречие друг с другом. С одной стороны, я хотел бы быть для вас как отец, но одновременно с этим я хочу помочь вам преодолеть потребность в отце.

Пока я говорил, Чарльз несколько раз кивнул, молча глядя в пол.

– Ну а теперь, Чарльз, насколько мы настоящие? – спросил я.

– Я сказал вам неправду. Основная проблема не в вас, а во мне. Это я слишком многого недоговариваю… О слишком многих вещах не хочу говорить.

– Из страха оттолкнуть меня?

Чарльз покачал головой:

– Только отчасти.

Я знал, что он имеет в виду: мой возраст. Эта тема возникала и с другими пациентами.

– Вы боитесь сделать мне больно, – сказал я.

Он кивнул.

– Не беспокойтесь обо мне, я позабочусь о своих чувствах, это же моя работа. Я с вами, попробуйте начать говорить.

Чарльз ослабил узел на галстуке и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.