Все на дачу!

– Ты не переживай, Машенька, – продолжала Бабушка. – Он скоро выздоровеет, а тебя как раз из больницы выпишут. Ты приедешь домой, я напеку вам с дедушкой твоих любимых оладушков…

И почему-то тяжело вздохнула…

Мы поговорили еще немного, и Бабушка стала собираться. Я пошла ее провожать.

– Бабушка, – разглядывая ветки в поисках вороны, спросила я. – А почему этот дедушка мне дедушка?

– Потому что он папа твоей Мамы и твоей Тети.

– А он к нам насовсем?

– Еще чего! – Бабушка аж подпрыгнула на бегу. – Побудет с недельку – и назад… к жене… в Санкт-Петербург…

– А почему?

Мы почти подошли к выходу из коридора.

– А потому что надо было выходить замуж за Вальтера Запашного, когда он за мной ухаживал, – вдруг окончательно рассердилась на кого-то Бабушка, – а не… поэзией увлекаться…

И тут я снова увидела черную мокрую ворону, глядящую на меня взглядом Пиковой дамы.

– Бабушка, смотри, ворона! Я ее уже сегодня видела!

– Да-да… ворона, – рассеянно сказала Бабушка и поцеловала меня в макушку. – Все. Беги в палату. А я завтра к тебе во второй половине дня, после работы приеду. Не шали только! И в тумбочке все не переворачивай! Так приятно, когда у тебя там порядок!

Ворона вдруг качнула под собой мокрую ветку, медленно раскрыла антрацитовые крылья и не торопясь скользнула вниз.

А я побежала в палату.

Пробегая мимо поста медсестры, я остановилась.

– Марьпална, а Марьпална!

– Чего тебе? Ты все таблетки приняла?

– Да.

– И рыбий жир тоже?

– Да!

– Ну-ка, рот открой, покажи! Язык, подними. А то небось опять припасла где-то для рыбежирных бегов? Удумала еще тоже! Нянечка замучилась палату отмывать от ваших игр!

– Ей богу! – побожилась я. – Я все выпила. И рыбий жир тоже!

На сей раз я говорила чистую правду. Да и как я могла все не выпить – ведь я ждала дедушку!

– Знаю я тебя… – Ну, хорошо. Иди, играй. Скоро обед будет.

И она уже хотела опять уткнуться в какие-то свои бумажки, но я снова окликнула ее:

– Марьпална… А что такое «поэзией увлекаться»?

– Ты откуда это взяла?

– Бабушка сказала: надо было замуж выходить за… за… ну, в общем, за кого-то, а не «поэзией увлекаться»…

Медсестра внимательно посмотрела на меня и вдруг посерьезнела.

– А это значит, что твой дедушка, видимо, поэт! – И она взглянула на меня с интересом чуть не впервые за весь срок пребывания в больнице.

– Поэт? Что такое поэт?

– Человек, который умеет писать стихи. Как Пушкин. Ты знаешь, кто такой Пушкин?

Кто такой Пушкин, я знала. «У Лукоморья дуб зеленый…» ну и всякое такое… На обложке этой книжки был нарисован широколицый, кучерявый, плосконосый, с буйной шевелюрой темных завитков волос вокруг лица мужчина с пером в руке. Это что же, и мой дедушка такой? Куда же смотрела Бабушка, когда выходила за него замуж?

В тяжелых раздумьях я поплелась в палату. Все пропало. Мой дедушка вряд ли будет ходить со мной на каток и носить мой портфель. И математику он мне решать тоже не будет. Целыми днями он будет сидеть, зарывшись в книжки, и царапать по бумаге этим самым гусиным пером…

– Прикинь, Полина, – сказала я лежачей соседке по палате. – А дедушка-то у меня, похоже, никудышный. Проку от него никакого не будет. Да еще и заболел, как приехал…

– Почему ты так решила?

– Да Бабушка говорит, поэт он!

– Поэ-э-эт? – Полина даже на локте приподнялась. – Во тебе повезло! А он известный поэт?

– Откуда я знаю? – И я в огорчении бросилась на свою кровать.

Новость о том, что мой дедушка поэт к вечеру облетела всю больницу. На меня приходили смотреть целые детские делегации. И даже девочка с четвертого этажа пришла, серьезная такая, в очках. Села на краешек моей кровати и вежливо спросила, могу ли я познакомить ее со своим дедушкой. Она, видите ли, сама пишет стихи и была бы рада показать их настоящему поэту. Даже взрослые нет-нет да заглядывали в нашу палату – то чья-нибудь мама что-то спросить забежит, то чужая нянечка вдруг пол помыть в нашей палате решает.

Через день-два такой жизни я стала осознавать, что дедушка-то у меня… очень даже кчемный! И пусть он не будет катать меня на машине и кормить «Мишками», вытачивать мне дудочки или ловить меня с горки… Но книжку же он может мне почитать! Сказку, например. Или свои стихи – ведь раз они так понравились Бабушке, что она вышла за него замуж, значит, они и мне тоже должны понравиться! Да и на улице перед друзьями с таким дедушкой будет совсем не стыдно появиться.

И я представила, как за руку с дедушкой, умытая и причесанная, я иду через двор до нашего ближайшего сквера. Там мы садимся на лавочку, он открывает книжку и читает мне свои стихи. А в кустах умирают от зависти все те, кто дразнил меня «шваброй» за мою буйную и непослушную шевелюру.

Однако мне следовало торопиться! «Побудет с недельку – и назад… к себе… в Санкт-Петербург», – сказала Бабушка. Но три дня уже прошли! Я могу не успеть! Эта мысль буквально обожгла меня во время тихого часа! Едва утерпев, пока стрелка на палатных часах доползет до нужных цифр, я пулей вылетела на пост медсестры.

В этот день Марьпалны не было. Бумажки перебирала Тетьсвета.

– Тетьсвета!

– Че тебе? – не отрывая глаз от строчки, буркнула та.