Всё началось с грифона

– Они станут семенами следующей великой эпохи человечества, – возвестил он. – Они – наша надежда против тьмы, которая должна наступить вначале. Существа раскроют наши лучшие качества, Маржан. Именно в этом и заключается их цель: благодаря им мы становимся чем-то большим. Нам придется использовать мечты и воображение намного чаще, чем раньше. Мы сможем создать новый справедливый и добрый мир, в котором будем делиться ресурсами и заботиться друг о друге. Но сначала нам нужно освободиться.

Его лицо светилось от восхищения.

– Так нельзя, – сказала я. – Нельзя убивать единорога.

– Другого выхода нет, – возразил Горацио. – Еще одно ужасное деяние, но ради улучшения мира. Мы очистим его от порочности раз и навсегда, и, когда все закончится, люди будут жить свободно, спокойно, ничего не боясь.

– Папе было это известно? – спросила я. – Он знал, чем вы занимаетесь и что хотите сделать?

– Твой отец ничего не понимал, – ответил Горацио. – Он не разделял мое видение, Маржан, и видел лишь страдания. Ему претила мысль о том, чтобы причинить кому-то боль, он не видел, что за ней скрывается что-то еще.

Горацио умолк.

– Я знаю, что будет нелегко. Это нарушение равновесия, подобного которому мир никогда не знал. Наступят темные дни: разрушатся нации, придет война, воцарится хаос. Произойдут ужасные события, но мы выживем: здешние существа спасут нас. Это место будет нашим ковчегом, а когда потоп закончится, мы станем новым народом.

– Я думала, вы ненавидите хаос, – заметила я.

– Иногда это единственный путь, – сказал Горацио. – Если хочешь стать сильнее, нужно встретиться со своими страхами лицом к лицу. Мы – те из нас, кто останется, – будем намного сильнее, чем раньше, и создадим лучший мир. Он окажется справедливым, и в нем воцарится порядок.

– А если ваши расчеты неверны и ничего не изменится?

Горацио кивнул.

– Ты прагматична, – отметил он. – Это хорошо. Я тоже. Колёса судьбы, возможно, потребуется немного смазать. К счастью, у нас есть доступ к системам наведения нескольких сотен ракет.

Должно быть, выражение моего лица изменилось, потому что Горацио улыбнулся, успокаивающе и примирительно.

– Иногда, чтобы увидеть звезды, небо нужно обрушить.

– Вы не можете так поступить, – сказала я.

– Твой отец говорил то же самое.

Терпеливое лицо Горацио помрачнело впервые за весь разговор, и в его глазах появилось что-то зыбкое и темное. Я ощутила опасность, словно сама комната показала зубы. Было ясно, что сейчас может случиться все что угодно, и никто об этом не узнает, ведь я никому не сказала, куда отправляюсь.

– Твое место с нами, Маржан, – произнес Горацио. – В новом мире. Оставайся.

Он внимательно наблюдал за мной. Я понимала, что должна тщательно подбирать слова, иначе мне настанет конец.

– Мне нужно немного времени, – выдавила я, – чтобы подумать обо всем этом.

– Справедливо, – сказал Горацио. – Можешь думать всю ночь, если нужно. Новый мир наступит на восходе.

С этими словами он кивнул и прошел мимо меня к двери. Когда он открыл ее, я увидела широкую тень одного из охранников Авы, стоявшего снаружи. Выскользнув на улицу, Горацио что-то прошептал ему, затем повернулся и ободряюще улыбнулся мне. Я не слышала, как дверь заперли, но поняла, что оказалась в плену.

Глава 29. Песня

В комнате был телефон, но он не работал. Подозрительно, но мой мобильник тоже не смог поймать сигнал. Я попробовала открыть окна. Они оказались не заперты и бесшумно раздвинулись. На мгновение при мысли о побеге сердце у меня подпрыгнуло, но к направляющим были привинчены металлические ограничители, и потому окна открывались всего на пару дюймов.

В порыве гнева и разочарования я решила разбить стекла и оглядела комнату, пытаясь найти что-то достаточно прочное. К столу для совещаний были придвинуты кресла на колесиках, и я взяла одно из них: оно было тяжелое и неудобное, поэтому мне пришлось бежать с ним к окну, наполовину развернувшись. Удар вызвал много шума, но на окне, сделанном из толстого стекла, не осталось даже скола.

Через секунду дверь открылась. За ней стоял мой охранник, качая головой. Он подошел и, не говоря ни слова, взял кресло у меня из рук, вынес его из помещения и снова запер дверь. Оставались и другие стулья, но я прекрасно поняла намек. Если попытки продолжатся, в конечном счете мне негде будет сидеть, а, судя по всему, отпускать меня пока что не собираются.

Я ходила по комнате, подмечая все, что могло пригодиться: антикварный набор энциклопедий с орнаментами на корешках, гладкое стеклянное пресс-папье с изогнутым зубом неопределенного происхождения в центре, набор канцелярских принадлежностей.

Среди них оказались вещи, которые можно было использовать в качестве оружия: пресс-папье, пара ножниц, маленькая абстрактная статуэтка из черного мраморного камня, служившая подпоркой для книг. Я разложила все это на столе и оглядела, надеясь придумать план, но не могла представить, каково это – ударить кого-то острым или тяжелым предметом. Да и вряд ли я одолею охранника, даже если получится напасть неожиданно.