Всё начинается с любви… Лира и судьба в жизни русских поэтов

…Кто-то сытый, из новых, из этих,
– Возрождается Русь! – говорит.
Купол краденым золотом светит,
Словно шапка на воре горит.

И, конечно, нет настоящего поэта без стихов о любви. У Николая Дмитриева они не отражение неясной мечты, не покрытые флёром туманные строки. В них бьётся сердце земного, но от этого не менее прекрасного чувства. И нет сомнения, что способствовала этому его жена, друг и берегиня в одном лице – Алина, которая и сегодня несёт свой крест любви и ответственности за память о талантливом муже.

Я смотрю, какая ты красивая,
Как умеешь красотой согреть.
Я хочу восторженным разинею
Долго-долго на тебя смотреть.

Я словарь мечтаю в шапку вылущить,

Чтоб встряхнуть покрепче шапку ту
И слова единственные вытащить
Про твою большую красоту.

Красота растит меж нами трещину.

Но, забыв, что трещина растёт,
Я смотрю на маленькую женщину —
Я любуюсь, как она идёт…

У Николая есть и такие, удивительные по ёмкости, точности и глубине строки:

Живу спокойней и ровней,
Иду задумчивою Русью,
Как реки родины моей,
Не изменяющие руслу…

Вот почему для него были священны страницы нашей истории, связанные с Великой Отечественной, с отцом, её участником, со всей той бедой, что постигла целый народ и каждого в отдельности. И боль за родного человека, которого не отпускает память о жестоких боях, и гордость за таких, как он, – всё это в каждой строке, каждом дыхании поэта, когда речь заходит о тех годах.

Осталось уж не так и много
Скрипеть до смертного конца.
Я знаю: у того порога
Увижу хмурого отца…

И спросит он не без усилья,

Вслед за поэтом, боль тая:
– Так где теперь она, Россия,
И по какой рубеж твоя?

Нет у меня совсем ответа.

Я сам ищу его во мгле,
И темное безвестье это
Удерживает на земле.

Увы, безвестье это и по сегодня мучает многих, кому не всё равно, что будет со страной, одолевшей жестокий, страшный в своём рвении, фашизм, но порой сдающей без борьбы исторические и нравственные позиции.

Но жизнь есть жизнь, и в ней много всего, в том числе, к счастью нашему, – юмора. Николай умел пошутить – не пóшло, как нынче это водится, особенно на ТВ, – а с умом и, конечно, изюминкой, что нашло отражение и в некоторых его стихах.

– Опять с тобой одни несчастья, —
Ты сам себе торопишь гроб,
Ты распадаешься на части, —
Жена мне правду тычет в лоб. —

Как ты, твоя в запое муза,

И я ей дверь не отворю!
– На мне сказался крах Союза,
Распад державы! – говорю. —

Пусть нам в Крыму не светит вилла,

Но мне без Крыма тяжело,
И горло Финского залива,
Как судорогою, свело.

И азиатское подбрюшье,

Как Солженицын говорит,
От воспаления синюшно,
Хоть не моё, а всё – болит.

«Опять с тобой одни несчастья…»

С одной стороны – шутливое «Пусть нам в Крыму не светит вилла» (думаю, Николай искренно был бы рад возвращению Крыма в Россию), а с другой – «Хоть не моё, а всё – болит»… Интонация эта поневоле напоминает лучшие песни Высоцкого. Не потому, что Николай подражал известному барду, а потому, что талантливые люди не прямолинейны, не однозначны в своём творчестве, их палитра гораздо богаче вымученных рифмованных сентенций, которые нынче на виду и на слуху, в отличие от настоящей поэзии. И память о Николае Дмитриеве – один из лучших способов напомнить об этом, вернуть читателя к истинным ценностям нашей литературы.

Зная, что любая судьба конечна, нам трудно согласиться с этим, когда уходит такой поэт – с его не громкой, но идущей из самых глубин сердца, строкой… И чем самобытнее поэт, тем горше эта потеря, поскольку ничего подобного уже не может быть в природе.

Шаги смолкают. Ночь тиха.
И нет, как сердце ни хотело,
Концовки бодрой для стиха
И для тоски моей – предела.

Н.Ф. Дмитриев