Всё начинается с любви… Лира и судьба в жизни русских поэтов

Пробегая по Комсомольскому проспекту, я обратил внимание на трёх симпатичных девчонок, сидящих на скамейке и что-то бурно обсуждающих. Я окликнул их и пообещал вернуться победителем и познакомиться. Сам не знаю, почему так захотелось узнать, о чём же они спорили?

Как сказал, так и сделал. Победил и познакомился. А спорили девушки о поэзии, о поэме Евгения Евтушенко, напечатанной в журнале “Юность”. (В наше время и стихи читали, и спорили о них.) Так как проспект упирался в красавицу Каму, то я предложил собеседницам прогуляться до набережной. Пока мы шли, мои спутницы продолжали разговор о поэзии, а я молча выбирал ту, с которой буду встречаться сегодня, а может, и завтра… По молодости лет больше чем на два-три дня я не строил планы. И вот сразу три девушки, ученицы элитной английской школы города, на любой вкус, как говорится.

Первая, Ирина, на которую я сразу обратил внимание, была просто красавица! Тонкие черты лица, карие, миндалевидные глаза, с длинными ресницами, на которых, как на качелях, мог раскачиваться лёгкий ветерок, дующий с реки… Другие тоже были ничего себе, но… В общем, вы меня поняли.

По дороге мы говорили больше всего о русской поэзии…

Лев Толстой заметил, что самолюбие может создать гения…Вот и я решил, что, кроме спорта, есть и другие интересные вещи, например, океан русской литературы, в центре которого дрейфует огромный айсберг русской поэзии! Айсберг, плохо знакомый многим, особенно нынешней молодежи… И, оглянувшись на Платона, поневоле вспомнишь: “Кто идет к вратам поэзии, не вдохновленный музами, воображая, что одно искусство сделает его поэтом, тот и сам несовершенен, и поэзия его – ничто в сравнении с поэзией вдохновлённого”. Трудно с ним не согласиться».

Вот так встретил Игорь Тюленев свою будущую жену, близкого по духу человека, поэтому и стихи его – отнюдь не «одно искусство».

…Ты – школьница, тебе ещё семнадцать
Неполных лет. Наивна и свежа.
А я умею в переулках драться,
И пить вино, и мясо есть с ножа.
Без бороды ещё, но как репейник.
Румяный профиль вписан в женский глаз.
Один напор – ни славы и ни денег,
Ни денег и ни славы, как сейчас…

Но исподволь уже злодейка-муза

В кулак сует гусиное перо,
И на простор имперского Союза —
Вытаскивает за руку оно.

А там одни титаны и колоссы,

Лауреаты разных областей,
Как волки жадные и наглые, как осы,
Пришельцам не прощают мелочей.

Но есть другие, что на книжных полках,

Из прошлых лет, в тисненьях золотых,
Зерцало нации – не прочитаешь столько,
Но что не слово, то удар под дых.

…Ты школьница, тебе ещё семнадцать

Неполных лет. Наивна и свежа.
А я всё также продолжаю драться,
Пить горькую и мясо есть с ножа…

(«Тебе», 1980-е)

Как истинно православный человек, он не обходит и тему веры, однако и не злоупотребляет ею. «Первая моя книга – это Четьи-Минеи. Бабушка была очень набожной, а я жил у неё, рано потеряв маму», – вспоминает поэт. Тюленев не старается быть святее кого бы то ни было, он просто делится этим вечным светом с читателем, потому что для него лично этот свет – корневой, русский, что навсегда.

…Сегодня Троица. Я свечку
Затеплю пред Твоим Лицом,
Дух переброшен через речку,
Как радуга, Твоим Отцом.

И те, кто умер, те, кто вживе,

Той радугой озарены,
Не важно, при каком режиме
Иль новых бедствиях страны.

Даль прояснилась, волны стихли,

Небесный шорох ловит слух…
То гомон райский или стих ли,
Или Господня Сердца стук.

(«Троица»)

Земное и небесное в его поэзии, как и в жизни, идут рядом, порой перекликаясь, и это не удивляет, потому что Игорь Тюленев во всём истинный, не картинный, не театральный, хотя порой и смахивает на красного молодца, а там и до богатыря рукой подать. Это уж, как говорится, не придумаешь, не наиграешь: дано или нет Богом, и точка.