Всё начинается с любви… Лира и судьба в жизни русских поэтов

Новое время, его драматическая история (революция, гражданская война, становление государства) требовали другой формы, другого голоса и, если хотите, другой судьбы поэта. И те, кто всё-таки ещё в школе хоть сколько-то учил Маяковского, легко и с удовольствием обнаружат в копилке памяти крылатые фразы Владимира Владимировича, даже не напрягаясь, чтобы вспомнить точно всю строфу или стихотворение целиком:

Я знаю силу слов, я знаю слов набат.

В годы популярности «Окон РОСТА», да и в другое время стихи Маяковского зачастую действительно имели силу набата, о чём речь впереди.

Тут и фраза, милая нынче сердцу каждого, мечтающего о славе поп-звезды:

Послушайте!
Ведь если звезды зажигают —
значит – это кому-нибудь нужно?

А это уже афоризм:

Да будь я и негром преклонных годов,
и то без унынья и лени,
я русский бы выучил только за то,
что им разговаривал Ленин.

А в какой семье всерьёз или с улыбкой не вспоминали:

…Как говорят, «инцидент исперчен».
Любовная лодка разбилась о быт.
С тобой мы в расчете, и не к чему перечень
Взаимных болей, бед и обид.

А насчёт следующих строк из стихотворения «Сергею Есенину» – большое сомнение, что хорошо знают его наши, порой непредсказуемые, подростки:

В этой жизни помереть не трудно.
Сделать жизнь значительно трудней.

На примере Маяковского можно стопроцентно утверждать, что краткость – сестра таланта. Уметь в нескольких словах сказать о главном или просто интересном, да так, что это останется в памяти читателя надолго, – явление не столь частое.

Тут и решительное:

Тише, ораторы! Ваше слово, товарищ Маузер.

И почти лирическое:

…Город зимнее снял.
Снега распустили слюнки.
Опять пришла весна,
глупа и болтлива, как юнкер.

И на уровне приговора:

…Тот,
кто постоянно ясен —
тот,
по-моему,
просто глуп.

И время от времени популярное:

Ешь ананасы, рябчиков жуй,
день твой последний приходит, буржуй.

И бессмертное:

Мечтой встречаю рассвет ранний:
«О, хотя бы
еще
одно заседание
относительно искоренения всех заседаний!»

Маяковский умел в нескольких словах выразить так много, как не всякий прозаик сумеет сделать в целом романе:

…Я хотел бы
жить и умереть
в Париже,
если б не было
такой земли – Москва.

Для Маяковского не было неудобных тем. Он прямо и, как всегда, метафорично говорил о своём, и не только, творчестве:

Поэзия – та же добыча радия.
В грамм добыча, в год труды.
Изводишь единого слова ради
Тысячи тонн словесной руды.

И о девальвации значительных для нас слов:

Слова у нас, до важного самого,
В привычку входят, ветшают, как платье.

Тут же и некогда очень известное:

….Помни это каждый сын.
Знай любой ребенок:
вырастет из сына свин,
если сын – свиненок.

И, естественно, Маяковский мечтал о большой любви, отвечающей его надеждам и темпераменту. И он встретил её в лице Лили Брик в 1915 году – главную в своей судьбе любовь, которой отдал все силы своей страстной души идеалиста. Он ждал этой любви, он готов был посвятить ей всю свою жизнь и ждал от Лили Брик того же. Её замужество не было препятствием для его огромных чувств, и эта (как вспоминали о ней современники) необыкновенно красивая женщина ответила на его любовь. Однако разводиться с Осипом Бриком вовсе не собиралась, и вся жизнь Маяковского в этом плане превратилась в долгую, порой невыносимую пытку. «Она умела быть грустной, женственной, капризной, гордой, пустой, непостоянной, влюбленной, умной и какой угодно», – вспоминал о ней литературовед Виктор Шкловский. Лиле Брик Маяковский посвящал поэмы, часто писал из-за границы, спрашивал, не надо ли что-то купить для неё, постоянно ревновал, – словом, его идеальные представления о свободной, не мещанской любви, приносящей много радости, разбивались о реальность и прозу жизни. Слава поэта, поддержанного революционными властями, была очень кстати Брикам, служила своего рода охранной грамотой, а также дополнительным доходом в семейный бюджет, ибо Маяковский подолгу жил вместе с Бриками, и гонорары активно печатающегося поэта были всегда весьма кстати.