Всё начинается с любви… Лира и судьба в жизни русских поэтов

Пускай ты выпита другим,
Но мне осталось, мне осталось
Твоих волос стеклянный дым
И глаз осенняя усталость.

О возраст осени! Он мне

Дороже юности и лета.
Ты стала нравиться вдвойне
Воображению поэта.

Я сердцем никогда не лгу,

И потому на голос чванства
Бестрепетно сказать могу,
Что я прощаюсь с хулиганством…

К радуге славы он тянулся постоянно, что вполне естественно для таланта из провинции, и ему казалось, что ореол известности той же Айседоры или громкое имя дочери Шаляпина, на которой он не прочь был ранее жениться, поможет и его имени взойти на звёздный небосклон. Это мы сейчас знаем, что с таким талантом, как у Есенина, невозможно было не занять достойное место на российском Парнасе. А тогда, при далеко не ровном отношении к его стихам разнородных литературных течений в лице их самолюбивых представителей, всё было совсем не просто, тем более для вчерашнего деревенского паренька, не искушённого ни в столичной литературной, ни в светской жизни. К тому же история России изобилует десятками примеров, когда очень талантливые поэты, волею судеб обделённые широкой известностью, так и остались не узнанными и не оценёнными по-настоящему отечеством. И в этом смысле нетрудно понять Есенина.

Но вернёмся к Айседоре Дункан.

– Не рассказывал ли вам Сергей Александрович о своей жизни с Айседорой Дункан? – спросил при личной встрече Шаганэ Нерсесовну Тальян, лирическую героиню «Персидских мотивов», литературовед В.Г. Белоусов.

– Вспоминал, конечно. Помню такую деталь. Когда он впервые пришел к Дункан, она лежала на софе; предложила ему сесть у ее ног, стала гладить по голове, сказала, что он очень похож на ее сына. (Её сын и дочь погибли до этого в автомобильной катастрофе.) И помню еще, что Есенин говорил о частых ссорах с ней. Говорил о Дункан всегда с горечью, неприязненно, указывая, что она толкала его к пьянству. «Если бы она, – говорил Сергей Александрович, – любила меня как человека, как друга, то не позволяла бы мне это делать, оберегала бы от пьянки. А она сама не умела и не хотела обходиться без вина. Я не могу без содрогания вспоминать это время», – часто повторял он.

Не гляди на ее запястья
И с плечей ее льющийся шелк.
Я искал в этой женщине счастья,
А нечаянно гибель нашел.

Я не знал, что любовь – зараза,

Я не знал, что любовь – чума.
Подошла и прищуренным глазом
Хулигана свела с ума….

А вот что говорил о ней Илья Эренбург: «В Берлине несколько раз я встречал его с Айседорой Дункан. Она понимала, что ему тяжело, хотела помочь и не могла. Она обладала не только большим талантом, но и человечностью, нежностью, тактом; но он был бродячим цыганом; пуще всего его пугала сердечная оседлость». А Галина Серебрякова отмечает, что на прощании с Есениным в гробу поэта лежала телеграмма от Айседоры Дункан с искренними словами утраты… И леденящая душу похожесть: Есенин был задушен, Айседора погибла от удушения шарфом…

И потому нет в этой теме окончательных выводов и никогда не будет. В том числе и в утверждениях, что честолюбие играло главную роль в отношении Есенина к женщинам.

Айседора Дункан и С.А. Есенин

«Когда Есенин встречал меня в обществе других мужчин, например, моих коллег-преподавателей, то подходил сам, знакомился с ними, но уходил обязательно со мной.

Всегда приходил с цветами, иногда с розами, но чаще с фиалками. Цветы сам очень любил.

…Как-то я заболела, а сестра уходила на службу. Все три дня, пока я болела, Сергей Александрович с утра являлся ко мне, готовил чай, беседовал со мной, читал стихи из «Антологии армянской поэзии». Содержание этих разговоров мне не запомнилось, но можно отметить, что они были простыми, спокойными.

Есенин взял себе на память мою фотографию, причем он сам ее выбрал из числа других», – вспоминала Шаганэ Тальян.

Улеглась моя былая рана —
Пьяный бред не гложет сердце мне.
Синими цветами Тегерана
Я лечу их нынче в чайхане.