Всё начинается с любви… Лира и судьба в жизни русских поэтов

Но и, потеряв часть жизни в лагерях, Ярослав Смеляков остался верен идеалам юности, искренне верил в правильность общественного строя, в светлое будущее своей страны, о чём говорят такие стихи, как «Командармы гражданской войны», «Пионерский галстук», «Кремлёвские ели», «Наш герб» и многие другие, а в 1968-м вышла поэма о комсомоле «Молодые люди». И даже удивительное по нежности стихотворение «Алёнушка» всё-таки заканчивается уже знакомой гражданской нотой.

У моей двоюродной
сестрички
твердый шаг
и мягкие косички.

Аккуратно

платьице пошито.
Белым мылом
лапушки помыты.
Под бровями
в солнечном покое
тихо светит
небо голубое.

Нет на нем ни облачка,

ни тучки.
Детский голос.
Маленькие ручки.

И повязан крепко,

для примера,
красный галстук —
галстук пионера.

Мы храним —

Аленушкино братство —
нашей Революции
богатство.

Но чем старше становился Ярослав Васильевич, тем зорче вглядывался он и в людей, и в современную историю любимой родины, очень не простую. И потому всё чаще как поэт настраивал своё перо на лирику, строил мосты к сердцу читателя.

…В оконном стекле отражаясь,
по миру идет не спеша
хорошая девочка Лида.
Да чем же она хороша?

Спросите об этом мальчишку,

что в доме напротив живет.
Он с именем этим ложится
и с именем этим встает.
Недаром на каменных плитах,
где милый ботинок ступал,
«Хорошая девочка Лида», —
в отчаянье он написал.

…Преграды влюбленному нету:

смущенье и робость – вранье!
На всех перекрестках планеты
напишет он имя ее.

(«Хорошая девочка Лида»)

Тема любви заняла немалое место в творчестве Ярослава Васильевича. Послевоенные читатели очень тепло приняли его повесть в стихах «Строгая любовь», посвящённую советской молодёжи двадцатых годов. И чем далее, тем совершенней становились его строки, поднимаясь, особенно в лирике, на высоту большой поэзии, когда ум и сердце – в полной гармонии и с первых строк берут читателя в плен. Невозможно, к примеру, спокойно читать его стихотворение о матери. И здесь даже немаленький размер произведения (целых сорок строк!), и некоторая прозаичность слога не вызывают досады или нетерпения – так наполнено чувством каждое слово, такая глубина заключена в каждой строке! (Его мать, потрясенная новым арестом сына, умерла в Москве в 1952 году.)

…Дай же, милая, я поцелую,
от волненья дыша горячо,
эту бедную прядку седую
и задетое пулей плечо.

… Я не знаю, отличья какие,

не умею я вас разделять:
ты одна у меня, как Россия,
милосердная русская мать.
Это слово протяжно и кратко
произносят на весях родных
и младенцы в некрепких кроватках,
и солдаты в могилах своих.

Больше нет и не надо разлуки,

и держу я в ладони своей
эти милые трудные руки,
словно руки России моей.

(«Вот опять ты мне вспомнилась, мама…»)

Вообще же Ярослав Васильевич меньше всего надеялся на талант от природы.

(Урок многим молодым поэтам.) Для него поэзия была серьёзным трудом и требовала постоянного роста. Не случайно начинал он в литобъединениях, не случайно после сравнивал свою работу в литературе с деятельностью Ивана Калиты, умножавшего богатства Руси для большей независимости от Орды. И как современно звучит его стихотворение «Иван Калита» сегодня, когда родной наш язык, как никогда, нивелируется, замещается случайными словами, почти сленгом, что, конечно же, впрямую отражается и на литературе, что традиционно охраняла золотые запасы русского слова.