К моему удивлению, яичница получилась вполне сносной. Они купили помидоров, поэтому я их добавил в свой завтрак, решив, что будет вкуснее. Жаль, колбасы нет. Такими темпами я из сына превращусь в дочку. Какая перспектива-то, чёрт возьми.
В кофеварке обнаруживаю кофе. Ну, хоть это за меня уже сделали, а то, сдаётся мне, мои дни будут наполнены чудесными вещами, которых я раньше не касался. Смотрю в дверной проём и включаю телевизор, не собираясь убавлять громкость. Ничего толкового нет, утренняя передача, как я понимаю, маму больше не интересует. По спортивному каналу повторяют какой-то футбольный матч. То, что надо, все орут, комментатор обладает прекрасным громким голосом… Пусть спят, я на них посмотрю.
Походит на детский протест, но я не знаю, что мне делать. Просто не знаю, как с этим бороться, кого просить о помощи, да и какая тут может быть помощь. Сходить к гадалке-шарлатанке?
- Томми…
Мгновенно вздрагиваю от вкрадчивого голоса. Вот так и задумывайся, собственная мать доведёт до сердечного приступа в моём юном возрасте.
- Что? – равнодушно спрашиваю я, принимаясь за яичницу.
- А почему не хлопья? – практически обиженно вопрошает мама.
Хороший вопрос. Я всегда ем хлопья на завтрак? Боже мой, какую прелесть я о себе узнаю, у меня, оказывается, привычки изменились.
- Я ненавижу хлопья, - отвечаю непринуждённо, пусть понимает, как хочет.
- Ладно, - она мнётся, вздыхает. – Сынок, может, ты убавишь чуть-чуть? Мы просто очень устали, а тут так кричат…
- Да? Я тоже вчера очень устал! – повышаю голос и раздражённо выключаю телевизор.
Подхватываю тарелку и чашку кофе и, оставляя в который раз за сегодняшнее утро поражённую маму одну, удаляюсь к себе и закрываю дверь.
Душит злость. Я раздражённо кидаю тарелку на письменный стол, ставлю чашку так, что часть кофе выплёскивается, и в изнеможении присаживаюсь на постель. Куда я попал? Такое впечатление, что это рай-ад. Именно в таком сочетании я узнал этот перевёрнутый мир. Сначала влюбился – или понял, что был влюблён? – в Билла, к которому мне уже сейчас заявиться хочется, а теперь вот познакомился с родителями. Своими причём.
Спохватываюсь и возвращаюсь к остывающей яичнице. Еду приходится запихивать, но это ничто по сравнению с тем, что было и что будет. В комнате противно тренькает телефон.
- Бл*ть, да что это?!
Мимолётом замечаю, что смс от Диди, но первым делом спешу убрать звук на входящие сообщения. Давайте ещё всего меня перекроим!
«Её мать требует сделать аборт», - читаю я. Прекрасная мать, заботится о благополучии дочери и думает о её будущей семье меньше, чем сама дочь. Понимаю, что мои же мысли мне перечат, но я пребываю в таком состоянии, что трезво мыслить не удаётся. «Вот и танцуй!» - посылаю ответ.
Раздаётся несмелый стук в дверь, мама пытается войти, безрезультатно нажимая на ручку.
- Том, пусти меня, нам надо поговорить.
Молчу, а потом запальчиво бросаю:
- Я завтракаю.
Эта драматическая комедия начинает меня бесить. Доедаю остатки яичницы и залпом выпиваю подостывший кофе. Благоразумно решив, что мама ещё не ушла, выхожу без посуды.
- Том! – тут же налетает она. – Что случилось?
Машинально закрываю за собой дверь, словно не хочу пускать её в спальню.
- Да всё прекрасно. Но ты пьёшь минералку, не готовишь, и вам на меня плевать. Больше ничего не случилось.
Прохожу мимо неё и на этот раз запираюсь в ванной. Мне хочется избить себя за своё поведение, но все слова сами срываются с языка, я даже подумать не успеваю. Я так всегда жил, здесь я так жил всегда, это очевидно. Но у меня не получается принять простой, но такой паршивый факт: я не хочу так жить. Это просто болото.
Весь день стараюсь не выходить из комнаты. Обнаружил, что задано предостаточно уроков, поэтому мне есть чем заняться. Родители суетятся или вдруг затихают, точно в квартире никого нет. Такие моменты особенно привлекательны. Наверное, я заболеваю какой-нибудь фантазийной болезнью, потому что меня тут же тянет представлять, что я нормально живу. Но это всё бред, к моему превеликому сожалению. Надеюсь, всё образуется в самое ближайшее время, хоть как-то, мне уже становится неважно, - либо пусть вещи возвращаются на свои места, либо я привыкаю. Честно говоря, спокойствие и примирение с ситуацией – самые важные ценности на данный момент.
Ближе к обеду в мою комнату тихонько стучат, и я, состроив приличный вид, не выказывающий недовольства, открываю маме дверь. Та стоит в домашнем широком платье, подвязанном поясом. Такое ощущение, что она носила его, когда была килограмм на двадцать потяжелее, а выкидывать почему-то отказалась, теперь таскает. Но, сколько себя помню, моя мама всегда хорошо выглядела в этом плане.
- Том, извини, что отвлекаю, но в гостиной… - внутри что-то ёкнуло на серьёзный тон мамы. – Там на окне что-то, я не могу понять.
- Сейчас.
Молнией вылетаю из комнаты и подбегаю к окну. Никаких надписей, к счастью, нет, но пятно от моих втираний довольно внушительное. А в спальне ничего не осталось.
- Я пробовала смыть, но в конце концов решила, что это с уличной стороны.