Все наши ложные «сегодня»

Мать… Мать мать мать мать мать черт мать. Мать мать мать. Черт. Мать мать мать. Мать мать черт черт черт черт мать. Мать мать мать мать черт мать черт мать черт черт мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать. Черт. Черт черт черт черт черт мать. Мать мать мать. Черт черт мать черт. Мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать черт мать мать мать мать мать мать мать черт мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать черт черт мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать черт черт черт черт черт черт черт черт черт мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать мать черт. Мать мать черт мать мать мать черт. Мать…

57

Ты приходишь в себя в больнице.

Выясняется, что ты лишился сознания на стройплощадке.

Да-да, тебе говорят, ты валялся на стройплощадке, и врачи пока не представляют, что именно случилось с твоими мозгами. Так или иначе, но ты бился в конвульсиях, лежа на свежезалитом бетонном полу, беспрерывно повторял «мать» и иногда чертыхался.

Тебе вновь говорят, что твое имя Джон Баррен.

Никто в общем не понимает, почему ты считаешь, будто тебя зовут Том Баррен.

Тебе без конца повторяют, что твое имя Джон Баррен, и объясняют, что твое недомогание, вероятно, связано с потерей сознания, падением, конвульсиями и руганью.

Ты отчаянно стараешься сохранять спокойствие.

Ты пытаешься им что-то объяснить и называешь себя Томом. Никакой ты не Джон.

Ты продолжаешь и продолжаешь говорить с ними. Ты бормочешь, что видел нечто весьма примечательное, и это навсегда изменит наше представление о, пожалуй, самых важных десяти минутах всей истории человечества, и если бы ты смог встретиться с отцом, даже если он в гневе на тебя, что ты вполне понимаешь, но если бы ты только смог рассказать ему о том, что увидел, он наверняка согласится, что это очень важно, и поможет тебе объяснить им, что сам факт того, что мы еще живы, доказывает, что ты накосячил не столь сильно, как мог бы, поскольку именно тебе, и это парадоксально, удалось преломить ситуацию, которая чрезвычайно быстро перерождалась в хаос, и, послушайте: хоть ты и уверен, что награды за то, что при таких сложных обстоятельствах ты все же не уничтожил человечество, не будет, но рассчитывать на простое спасибо – не слишком большое нахальство, верно?

Они смотрят на тебя.

Внезапно ты понимаешь, что перед тобой – твои родители.

Твоя мать жива.

Ты начинаешь плакать.

Твоя мама жива, ты плачешь и никак не можешь остановиться.

58

Я не мастер по части нагнетания обстановки, и потому воздержусь от ухищрений, какими пользуются искусные рассказчики, и прямо объясню, в чем заключается вся суть. Я – здесь. Не где-нибудь, а здесь. В той самой реальности, где находитесь и вы. Но ни при каких обстоятельствах не должен тут находиться.

Понедельник, 11 июля 2016 года, 17 часов 57 минут. Очевидно, я лежал без сознания почти три часа.

Когда Двигатель Гоеттрейдера, расплавившись, привел в действие аварийный протокол-бумеранг машины времени, меня автоматически выбросило обратно в мое будущее, правда, на шестьдесят секунд позднее.

Мой батюшка, конечно, мог запрограммировать возвращение точно в ту же самую долю секунды, что и отбытие, но, видимо, решил, что, затаив дыхание на целую минуту, инвесторы будут восторгаться его изобретением еще сильнее…

Но вернулся я не в безлюдную отцовскую лабораторию, отнюдь! Никакой лаборатории здесь не было и в помине. И мой отец никогда не изобретал машину времени.

В этом мире 11 июля 1965 года не стало судьбоносной датой в истории человечества. Это был самый обычный день.

Уловили, да? Я угодил в ваш мир. Попал в вашу «объективную» реальность. И она для меня – унылая, пресная, неприглядная и почти не изменившаяся по сравнению с 1965 годом, который я недавно покинул.

Я знаю, вы думаете, что с тех пор мир сильно трансформировался благодаря айфонам, ударным беспилотникам, трехмерным принтерам и безглютеновым претцелям, что ли… Но мне окружающая действительность напомнила начало семидесятых годов прошлого века из учебника истории. Больничная палата, в которой я очнулся, казалась настолько примитивной и варварской, что вполне могла сойти за средневековую пыточную камеру.