Все наши ложные «сегодня»

Но ведь ты встретила его, и он, твой парень, дал тебе понять, что он любит тебя целиком, включая и твои непривлекательные стороны, которые ты, правда, еще ему не показывала…. И в тот момент ты продолжаешь думать, что сможешь любить его, невзирая на боль. Ты говоришь себе, что он просто раскрывается перед тобой и теперь между вами не будет никаких тайн. Ты убеждаешь себя, что в такие мгновения всегда можно найти что-то хорошее, даже в изначально плохом. И ты стараешься понять, нравится ли тебе то, что он с тобой вытворяет, и ломаешь над этим голову. Ты пытаешься найти в себе темную сторону, схожую с его стороной… но все бесполезно. И через некоторое время ты осознаешь, что тебе очень не нравится, когда тебя натягивают, как кусок мяса. А значит, в тебе нет этой самой проклятой темной стороны, а если и есть, то она – абсолютно другая! Ты злишься, и ты впадаешь в панику. Ты боишься, что это вовсе не он, а судя по поведению, так оно и есть. Ты предполагаешь, что в квартиру вломился местный псих, убил твоего парня и начал тебя насиловать, пока ты спала! А когда он кончает, ты страшишься повернуться, потому что знаешь, что это зрелище может наложить печать на всю твою оставшуюся жизнь. Ты слышишь, как он идет в ванную и включает воду… плохой знак!.. Разве псих-убийца станет принимать душ сразу после преступления? Ты встаешь и снимаешь футболку, в которой спала, и кидаешь на пол. Ты никогда не сможешь ее снова надеть.

Душевая кабина запотела изнутри, и ты не видишь, кто там находится. Поэтому ты решаешься сделать первый шаг – и оказывается, что это он. Парень, которого ты любишь. И при этом – кто-то другой. Он смотрит на тебя, и, позволь мне признаться, у меня была куча мужчин, которые смотрели на меня по-разному, но с таким взглядом я еще никогда не сталкивалась. Так мясник оценивает нарезанные стейки. Мне нравится мое тело, но в тот момент мне захотелось отрезать груди и выбросить их в океан. Да, ты говоришь, что в тот день он взял над тобой верх, но послушай, у него были твои глаза, которыми ты сейчас смотришь на меня. Те – и одновременно другие. Как будто он – фальшивка… Со ртом получалась та же самая история, и, конечно, с голосом… Он сказал, что ты исчез навсегда, и вскоре сам убрался прочь. Я стояла в душе под холодной водой и надеялась, что ледяная струя разобьет мое тело на молекулы.

Когда я, наконец, вышла из ванной, то не смогла вернуться в спальню. Я весь день просидела здесь, на кушетке, оттачивая свою историю, если мне придется рассказать ее кому-нибудь. На тот случай, если он вернется. Но ко мне пришел ты. Если, конечно, это ты, а не он, в совершенстве овладевший искусством притворства.

98

– Не представляю, как доказать тебе, но я – это я, – вздыхаю я.

– Я не выдержу второй встречи с ним, – мотает головой Пенни. – А ты ведь не можешь поклясться, что, когда проснешься завтра, будешь самим собой.

– Что мне делать?

– Искать доказательства, – отвечает она. – Наверное, я не такая умная, как думаю о себе. Вероятно, я всего лишь одна из бесчисленного количества девушек, которые влюбляются в неподходящих парней и отговаривают себя от разрыва тем, что верят, будто любовь что-то значит. Может, я наивная дурочка, а ты – буйный сумасшедший, и наш роман закончится в зале суда или на кладбище, а мои друзья потом скажут, что мы, дескать, всегда считали ее башковитой, но, оказывается, глубоко ошибались.

– Конечно, сейчас мои обещания мало чего стоят, но…

– Послушай! – восклицает она. – Я люблю тебя, но не в состоянии видеть тебя, пока ты не докажешь мне, что говоришь правду.

Она смотрит мне в глаза – настороженно, испытующе, – и я понимаю, что ей и впрямь неважно, кто из двоих Барренов настоящий.

Реальность изменилась, и от очередной трансформации никуда не деться.

Мой отец потратил всю жизнь, отыскивая путь к Лайонелу Гоеттрейдеру и событиям 11 июля 1965 года. Пришла и моя очередь потрудиться.

Гоеттрейдера можно было обнаружить с помощью дорожки из тау-радиации. Мой же маршрут состоит из неосязаемой субстанции, которая, однако, может быть столь же зловредной – из памяти.

Пенни запирает за мной дверь, я слышу, как задвигается защелка. Я возвращаюсь в свою квартиру и заказываю билет на самолет.

99

Я сижу в салоне самолета, летящего из Торонто в Сан-Франциско. События последних сорока восьми часов мотаются у меня в голове как ветряная мельница, расшатавшая крепления и вознамерившаяся помчаться по полям и холмам, как гигантский сюрикен[13].

Я верю Пенни и Бет.

И я не собираюсь верить в самое плохое – не хочу ни клеветать на самого себя, ни наносить себе вред. И я не хочу быть лжецом, сочиняющим фантастический бред, не имеющий ничего общего с действительностью.

Неудивительно, что у меня появляется странное чувство, что я на это не подписывался. Вам оно, вероятно, тоже знакомо. Речь, знаете ли, шла о забавном развлечении – о путешествии во времени! Мне предстояло допустить некоторые ошибки, но в конце концов все исправить. В своих фантазиях я, несмотря на свои промахи или даже благодаря им, так или иначе выходил героем.