Все наши разницы

Я бы с ней согласилась, если бы его поведение так сильно не смешило. Ишь, как закипел, места себе не находит. От признаков ревности внутри ощущались приливы жара. Тем не менее на этот раз желание выглядеть расслабленной сыграло со мной злую шутку, правильнее было бы сосредоточиться. И ведь я была уже научена ожидать от него чего угодно, но почему-то все равно не успела среагировать. Этот гад схватил меня за руку и буквально зашвырнул в душевую кабинку, моей же спиной закрыл дверь, забыв о щеколде. Прижал собой, удерживая, задвинул бездумно ногу между моих коленей. И накидывать вопросы прекратил – наоборот, застыл, не желая отодвигаться. Я тоже замерла – больше от шока, возмущения, раздражения и… ожидания. Представления не имею, сколько мы простояли в абсолютной тишине, ловя дыхание друг друга и пытаясь не дернуться. Любое движение, даже самое незначительное, могло сорвать последнюю струну и привести к взрыву.

– Совсем с ума посходили, кролики! – вернула нас к реальности женщина, затем наружная дверь раздевалки хлопнула.

Со мной случилось нечто странное, раз я не испытала перед ней ни капли стыда. Ведь пусть она ошиблась в предположении, но имела на него право. Фитнес-центр – не место для свиданий и уединения парочек в душевых кабинках. С минуты на минуту придет кто-нибудь еще – и подумает о том же самом. Но впервые в жизни для меня было важнее то, что происходит со мной прямо сейчас, чем то, что об этом подумают другие.

О чем Жуковский там допрашивать меня собирался? Судя по всему, и сам не помнил. Да я бы и не ответила честно – это была самая неудачная ситуация и самая неподходящая поза, чтобы выдавать правду о его отце. Его глаза стали казаться темно-карими – зелень не разглядеть, поскольку свет падал сзади, бросая на все лицо тень. В прошлый раз, когда он пытался прижать меня к стенке, я успела вздернуть указательный палец – он тогда поцеловал его кончик, развернулся и ушел. Меня прошило судорогой от мысли, что его губы уже прикасались к моей коже – и плевать, что сделано это было почти с холодным безразличием. Но сегодня все воспринималось иначе. Его майка под горлом была слегка влажной – как он и просил, Мишаня его не щадил. Раньше я безотчетно улавливала от него аромат дорогого парфюма, но сейчас голова кружилась от терпкого запаха тела. Спокоен ли он в этот момент? Лицо расслабленное, но рука, которой он уперся в дверь рядом с моим плечом, как будто окаменела. Я не пошевелюсь, чтобы проверить. Стоит мне только прикоснуться к нему – и конец нам обоим.

Болезненное напряжение Дима переносил легче меня, раз смог заговорить первым, пусть и сдавленным хрипом:

– Аня, я так боюсь допустить ошибку, но ты…

– Я тебе не Аня, – по инерции выдавила я, хотя, кажется, тоже не все сказала правильно.

Короткая усмешка, остановка сердца. Он медленно наклонился, но не к губам, а слегка коснулся носом моей щеки, вновь замер, обдавая теплым дыханием кожу. Мое напоминание об официальном обращении не было услышано, поскольку после паузы он прошептал:

– Давай, поцелуй уже. Сделай это сама, чтобы у меня совсем тормоза отказали. И тогда больше не сможешь ничем отговориться.

Похоже на приказ, но по интонации – мольба. А дышать с каждой секундой все труднее. Но если я поддамся сиюминутному порыву, то потом винить себя буду бесконечно. Силы воли хватило, чтобы качнуть головой. Он понял правильно и отстранился, снова посмотрел в глаза, но затем его взгляд перетек на мои губы.

– Ладно. – Не будь он так близко, я бы точно не расслышала. – Тогда твоя очередь в следующий раз.

Поцелуй этого доморощенного хозяина жизни был ненормальным: наглым, с первой же секунды безапелляционным и нескромным. Не то чтобы я ожидала чего-то другого – хоть капли смущения, например, – и все равно ноги немели от каждого касания языками. Безумие какое-то, ведь я не отталкивала – сил не было, чтобы оттолкнуть, а в ушах звенело так сильно, как будто вся нервная система сигналила о сбоях. А он продолжал атаковать с нарастающей дерзостью, ни грамма нежности и желания дать мне возможность подстроиться или отстраниться. Мои пальцы вцепились в его локоть, сжались, явно причиняя боль – и я даже хотела, чтобы парень ее почувствовал. Нет, в намерении не остановить, а заставить разделить со мной невыносимость.

Чувств оказалось слишком много – и все равно почему-то недостаточно. Я неловко развернулась, коснулась вскользь бедром его паха. Дима оторвался от моих губ со стоном:

– Да что ж ты творишь-то?

Возбужден, конечно. До судорог. До риска финишировать от любого тесного касания. Как будто я нет. Мы за считаные минуты разогрелись до состояния расплавленной лавы. Он перехватил одной рукой меня за затылок, но не вернулся к губам, а прижался лбом к моему, чтобы задать странный вопрос:

– Тебе сейчас тоже хочется присвистнуть?

От удивления, насколько мощным оказался эффект? Или от скорости, с которой оба разогнались? Разумеется, я присвистну – когда-нибудь позже и без свидетелей. А сейчас взывала к разуму и пыталась выдавить что-то внятное: