Все норманны в Восточной Европе в XI веке. Между Скандинавией и Гардарикой

В 423/1032 году эмир Мансур с газиями исламских “центров” [провинций Дербента] совершил большой поход. Дело было в том, что русы напали на владения Ширвана, разрушили и ограбили их, убили, а также полонили множество людей. Когда они возвращались с награбленным добром и пленными, газии ал-Баба [дербентцы] и пограничных областей с эмиром Мансуром во главе, заняв теснины и дороги, предали их мечу, так что спаслись немногие. Газии отняли у них всю военную добычу, живую и неодушевленную, которую те захватили в Ширване. [После этого] русы и аланы вознамерились отомстить. Они собрались вместе и выступили в направлении ал-Баба [Дербента] и приграничных областей. Прежде всего в 424/1033 году они двинулись на ал-Карах, где была только маленькая кучка [воинов] с Хусравом и ал-Хайсамом б. Маймуном ал-Ба'и, раисом дубильщиков. [Последний] с помощью карахцев сразился с [ними], и господь даровал победу мусульманам, которые перебили множество аланов и русов. Властитель аланов был силой отражен от ворот Караха, и навсегда были прекращены притязания неверных на эти исламские “центры” [провинции]»[156].

Сравнение приведенных текстов показывает, что вторая (дербентская) запись (подотдел Б, § 38) не является первоисточником и построена на основе первой (ширванской) записи (подотдел А, § 15). Своей целью она имела прославление местного эмира Мансура, которому попытались приписать «подвиги» дербентцев, кратко упомянутые в первой (ширванской) записи. Подобный вариант обрастания событий подробностями, которых на самом деле не было, можно встретить в кавказских и особенно часто в южных источниках. Что касается нападения на высокогорный Карах в 1033 г. русов и аланов, то оно изначально сомнительно, учитывая то обстоятельство, что русы и норманны предпочитали передвигаться в ладьях вдоль морского побережья или по судоходным рекам.

Хотя первая (ширванская) запись гораздо правдоподобней второй (дербентской) записи, здесь также не все выглядит достоверным. Подозрение вызывает прежде всего приписка в конце о разгроме нападавших (аланов и сарирцев) на обратном пути жителями пограничных провинций Дербента. В кавказских источниках сообщение о разгроме нападавших по возвращении некой третьей стороной дополняет описание практически любого успешного вражеского нападения. Это, видимо, особенность менталитета: местным летописцам не давала покоя мысль о том, что противник цел и невредим, пирует где-то у себя дома, наслаждаясь добытыми богатствами. Отсутствие подробностей в изложении якобы имевшего место возвращения противника в следующем году ради мести говорит о том, что и это событие тоже выдумано.

Все эти построения автора дербентской записи легко рассыпаются при чуть более внимательном прочтении. Возвращаться домой по суше через Дербент имеющим ладьи русам не было вообще никакого смысла. Захваченное добро при морских набегах обычно помещали в освобожденные от людей ладьи и отправляли вперед, в то время как в прикрывающие отход ладьи садились по шестьдесят человек вместо сорока. Кроме того, в указанный временной период русы (или аланы) выступали союзниками Дербента в противостоянии с Ширваном, поэтому сообщение о якобы имевшем месте вооруженном конфликте между дербентцами и русами лишено политической целесообразности.

Стоит отметить, что первая (ширванская) запись является компиляций двух источников. Хотя здесь рассказывается о двух нападениях 1030 г. и 1032 г., но фактически оба они являются рассказами об одном и том же событии 1032 г. Ранее такое мнение уже высказывал В. Ф. Минорский[157]. Первая часть рассказа о нападении 1030 г. выглядит более информативной, но умышленно снесена в прошлое, дабы общий финал истории оказался победным. Имеющиеся в первой части рассказа подробности, например приглашение русов главой Гянджи Мусой б. Фадлом против своего брата Аскарийа и захват ими Байлакана, придают всей истории вполне достоверный вид.

В обоих вариантах записи событий (ширванском и дербентском) имеются расхождения в обозначении нападавших. В первом случае говорится о походе русов 421/1030 г. и походе аланов и сарирцев (аварцев, сегодня самый многочисленный народ Дагестана) в 423/1032 г., тогда как во втором случае агрессорами 423/1032 г. названы русы, вернувшиеся в следующем году вместе с аланами.

Понятно, почему сарирцы (аварцы) исчезли во втором (придуманном) дербентском варианте описания событий. Не могли же они воевать сами против себя. Также легко заметить, что в тексте трактата «История Ширвана и Дербента» (все версии) аланы и русы путаются. Возможно, это связано с тем, что русы междуречья Дона и Северского Донца, также иногда именовались аланами. Этнический термин «алан» происходит от объединения двух лексем: «а» и «лань»; первая, «а», играет роль традиционной индоевропейской приставки отрицания, вторая, «лань», обозначает «землю, пригодную для проживания». То есть «аланы» – это люди, лишенные земли либо потерявшие свою землю. В исторический период такое название (временно) носили очень многие народы.