Все норманны в Восточной Европе в XI веке. Между Скандинавией и Гардарикой

«Говорится также о том, что конунг Ярицлейв велел построить себе великолепную палату с большой красотой, украсить ее золотом и драгоценными камнями. Потом он поместил в ней добрых, храбрых и благородных людей, испытанных в славных делах; затем он выбрал им снаряжение и оружие, какое они уже раньше испробовали, так что всем казалось, что убранство палаты и дружина соответствуют тому, какая она сама. Она была обтянута парчой и другими драгоценными тканями. Сам конунг был тогда тоже в пышных одеждах и сидел на своем высоком сиденье. Он пригласил к себе многих своих достойных друзей и устроил великолепный пир. Потом вошла в палату княгиня со свитой из прекрасных женщин, и поднялся конунг навстречу ей, и хорошо ее приветствовал, и сказал затем: “Где ты видела такую же великолепную палату или так же убранную, где, во-первых, собралось бы в дружину столько людей, как здесь, и, во-вторых, где было бы в палате такое богатое убранство?” Княгиня отвечает: “Господин, – говорит она, – эта палата хорошо устроена, и мало найдется примеров такого же убранства, или лучшего, и чтобы столько богатства было в одном доме, или столь много хороших вождей и храбрых людей. Но все-таки лучше устроена та палата, в которой сидит конунг Олаф Харальдссон, хотя она стоит на одних столбах”. Конунг рассердился на нее и сказал: “Унижение звучит в таких словах, – сказал он, – и вновь ты показываешь свою любовь к конунгу Олафу”, – и дал ей пощечину. Она сказала: “И все же, вероятно, между вами значительно больше разницы, – говорит она, – чем я могу, как следовало бы, сказать словами”. Ушла она и была разгневана, и говорит своим друзьям, что хочет уехать из его государства и не принимать больше от него такого позора. Друзья ее принимают в этом участие и просят ее успокоиться и изменить свое отношение к конунгу. Она отвечала и сказала, что сначала конунг должен искупить это перед ней. Теперь говорят конунгу, что она хочет уехать, и просят его друзья, чтобы он уступил, и он так и делает – предлагает ей помириться и дает обещание, что исполнит для нее то, о чем она попросит»[183].

Некоторые скандинавские источники пошли еще дальше и стали предполагать, что во время бегства Олафа Толстого из Норвегии в Гарды в 1029–1030 гг. между ним и Ингигерд имели место романтические отношения. Первой об этом завила «История о древних норвежских королях» (1170/1178 г.) Монаха Теодорика. Идея получила дальнейшее развитие, ее позаимствовали «Обзор саг о норвежских конунгах» (1190 г.) и «Красивая кожа» (1220 г.), а затем и некоторые более поздние саги.

«Прядь об Эймунде Хрингссоне» из «Саги об Олафе Святом» (конец XIV в.) уже без всякой тени сомнения настаивает на такого рода отношениях: «И когда Олаф Святой Харальдссон был в Гардарики, был он у Рёгнвальда Ульфссона, и между ними была самая большая дружба, потому что все знатные и славные люди очень ценили Олафа конунга, когда он был там, но всех больше Рёгнвальд ярл и Ингигерд княгиня, потому что они [Олаф и Ингигерд] любили друг друга тайной любовью»[184].

Судя по всему, монах Теодорик, а следом за ним и многие другие искали любовную связь совсем не там, где ее следовало искать на самом деле. Ингигерд действительно оказалась для Ярослава неверной женой, но Олаф Толстый тут совершенно ни при чем. Настоящим тайным возлюбленным княгини был сын ладожского ярла Рёнгвальда Ульфссона – Эйлиф Рёнгвальдссон.

Данный вывод не вытекает из какого-то одного знакового события, но следует из целого ряда косвенных «свидетельств», которыми отмечен весь период правления Ярослава и Ингигерд. Попытка увязать между собой все эти разнородные «факты» в единую конструкцию, а также анализ отношений и мотивов поведения царственных супругов и их окружения приводят нас именно к такому треугольнику.

Примером одного из таких, слегка компрометирующих шведскую принцессу, сообщений служит, например, факт выбора Ингигерд при отъезде из Швеции в Гарды в 1019 г. в качестве сопровождающего Рёнгвальда Ульфссона. Сделано это было отнюдь не случайно, а по той простой причине, что ярл Вестергётланда являлся отцом юного Эйлифа. Последний мог после этого вполне свободно отправиться в Гарды вслед за Ингигерд, поселившись в Альдейгьюборге (Ладоге) или даже Хольмгарде (Новгороде).

Иные косвенные «свидетельства» неверности Ингигерд вы можете обнаружить в главах, посвященных Эйлифу Рёнгвальдссону, Владимиру Ярославичу, Ульфу Рёнгвальдссону, митрополиту Илариону и Агнес Русской.