Всё о Ниро Вульфе. Том 3

— Думаю, что упоминала, но наверняка сказать не могу.

— Называла ли она кого-нибудь еще? Сола Пензера, Фреда Даркина или Орри Кэтера?

— Нет, не называла. Спрашивала только о тебе. Послушай, Эскамильо. Мне все это не по душе, и ты хорошо это знаешь. Как-то я говорила: мне не нравится думать о тебе как о частном детективе, но в одинаковой степени мне не понравилось бы думать о тебе как о биржевом маклере, или университетском профессоре, или водителе грузовика, или киноактере. Я хочу, чтобы для меня ты оставался просто Арчи Гудвином, и ты прекрасно это знаешь.

Лили осушила бокал с шампанским до дна. Я поставил свой бокал, наклонился, снял с ее ноги домашнюю туфельку из голубого шелка с золотыми полосками, налил в нее около двух унций вина, поднес к губам и выпил.

— Вот так я люблю тебя, — заявил я. — С сегодняшнего дня, направляясь к тебе, буду оставлять свою лицензию детектива дома, если, конечно, ее сохраню. В настоящее время наши лицензии временно аннулированы.

Глава 14

Ложась в постель и засыпая ночью во вторник, я понимал: утром необходимо что-то предпринять, но ничего не мог придумать. Однако в одном я был совершенно уверен: когда Вульф спустится из оранжереи в одиннадцать часов или сядет обедать в полдень, в доме меня уже не будет. Открыв глаза утром в среду, я уже точно себе представлял, где мне нужно быть и чем заниматься в одиннадцать часов. Очень удобно иметь в голове своего председателя правления, который принимает решения, пока ты спишь. В одиннадцать часов мне надлежало искать в комнате покойной Люси Дакос одну вещь, которая должна существовать. Иначе дело затянулось бы на недели и даже месяцы.

Я бы с удовольствием отправился туда сразу же после завтрака, но счел нецелесообразным иметь дело с «белым передником» до того, как она накормит дедушку Дакоса, подвезет его в инвалидной коляске к окну и по крайней мере выполнит хоть часть своих повседневных домашних обязанностей. Поэтому, только разделавшись со второй чашкой кофе, я сказал Фрицу, что в половине одиннадцатого уйду из дома по личным делам, и попросил передать Вульфу, чтобы не ждал меня к обеду. Фриц поинтересовался, нужно ли ему отвечать на телефонные звонки, и я кивнул утвердительно, напомнив о все еще сохранившемся за нами праве на свободу слова.

Кабинет вот уже несколько дней пребывал в заброшенном состоянии, и требовалось навести в нем порядок. На креслах лежал слой пыли. В корзинах для бумаг скопился всякий хлам. Вода в цветочной вазе на письменном столе Вульфа издавала неприятный запах.

Было много и других дел. Таким образом, уйти в половине одиннадцатого мне не удалось. Часы показывали без двадцати одиннадцать, когда я, достав из ящика с наличностью десять двадцатидолларовых купюр и записав в конторской книге: «6.11. А. Г., 200», закрыл дверцу сейфа и обвел глазами помещение, стараясь определить, не пропустил ли или не забыл ли я чего-нибудь. В этот момент у входа позвонили.

Разумеется, и «Газетт» и «Таймс» неоднократно публиковали ее фотографии, но уверяю вас: я все равно узнал бы, кто эта молодая особа, настолько своевременным и совершенно естественным было появление миссис Харви Бассетт. Поэтому, увидев незнакомую женщину на ступенях крыльца, я ни секунды не сомневался, что это именно она. Вчера я преодолел пешком две мили, желая расспросить Лили Роуэн о ней, а тут она сама пришла без всякого приглашения.

— Доброе утро, — приветствовал я, открывая дверь.

— Я — Дора Бассетт, а вы — Арчи Гудвин, — проговорила она, переступив порог, и, не задерживаясь, проследовала по коридору.

Вероятно, по мнению читателя, я должен был бы радоваться встрече с ней, но в действительности я вовсе не испытывал подобного чувства. В течение вот уже двенадцати часов я знал, что разговор с ней неизбежен, но при этом я рассчитывал сам определить место и время беседы. Вульф находился наверху, в оранжерее, и спустится в обычное время. Сейчас же стрелки показывали без двенадцати минут одиннадцать. Если бы я следовал неписаным внутренним правилам, я бы или поднялся к Вульфу, или же позвонил ему из кухни. Однако в этом доме уже более недели игнорировались всякие правила. Войдя в кабинет и направляясь к своему письменному столу, я даже не удостоил ее взглядом — Дора Бассетт стояла в нерешительности посреди комнаты, — а усевшись, нажал на кнопку вызова домашнего телефона.

Ответ прозвучал быстрее обычного.

— Да?

— Это я. Пришла миссис Харви Г. Бассетт, без приглашения, но, быть может, вы ее пригласили?

— Вовсе нет, — ответил Вульф. — Спущусь немедленно, — добавил он после некоторой паузы.

Теперь я внимательно посмотрел на нее. Итак, передо мной была Дореми собственной персоной. Невысокого роста, но и не очень маленькая, с узким личиком, которое, несомненно, выглядело бы привлекательным, если бы не густой макияж. Вероятно, первый после смерти мужа. Распахнутая норковая, или соболья, или котиковая шубка — я уже был не в состоянии различать меха — открывала взорам черное платье из натурального или искусственного шелка.