Все очень непросто

Через некоторое время взрослые сыновья и сама фрау начали проявлять признаки беспокойства. Пробовали пихать локтями папашу Гюнтера и пинать его под столом ногами. Наконец он достает фотографию Горбачева и бутылку шнапса (а это был у нас самый разгар антиалкогольной вакханалии) и делает такую вопросительную рожу, что мое решительное "Варум нихт!" прозвучало достаточно убедительно.

Тут начался полный "Фройндшафт". А когда Гюнтер разошелся и рассказал на пальцах, как его учили гопака танцевать, я смеялся добрых пять минут. Правда, было это в плену, ну да все равно.

Расставались мы со слезами. Они меня проводили и подарили на прощанье вымпел и книжку с пейзажами Германии, а я им — значок Ленина. В общем, все хорошо было, а на обратном пути попал я в автобус к "белоголовкам", к тому самому Красноярскому хору. У них женская часть ансамбля должна была быть исключительно блондинками (брюнетки соответственно перекрашивались), отсюда и прозвиже такое — "белоголовки".

Большинство из девушек тоже побывало в гостях, и два с половиной часа я наслаждался такими матерными частушками, что любо-дорого. Самая невинная была такая:

Я купила колбасу

И в карман положила.

Чем-то эта колбаса

Меня растревожила.

Я потом часто пел эту частушку знакомым девушкам. Реакция была самая разная: до 1988 года частушка вызывала улыбку, а позже (включая 92-й г.) — легкое недоверие, переходящее в злобу.

В конце поездки побывали в Берлине, посмотрели тамошние достопримечательности: монумент нашего воина с девочкой на руках в Трептов-парке, красивую улицу Унтер-ден-Линден, поляков, приезжающих на субботу-воскресенье торговать темными очками и помадой и, конечно же, знаменитую Берлинскую стену.

Совершенно дикое ощущение — знать, что буквально в 20 метрах от тебя проистекает какая-то другая разноцветная загадочная жизнь, от которой тебя охраняют пулеметы.

Западные немцы — тоже не дураки — никогда не упускали случая показать, "как у вас и как у них".

В те дни совсем рядом со стеной, на ступенях рейхстага они устроили грандиозный рок-концерт с участием европейских знаменитостей. И если за высокой стеной не было ничего видно, то слышно было очень хорошо.

Самая предприимчивая восточная молодежь забиралась на ближайшие здания и заглядывала через стену. Другие молодые люди просто слушали неподалеку и смотрели на этот глухой бетонный забор, пока он не рухнул под их испепеляющими взглядами в 90-м году, чему мы были почти свидетелями.

Это была так называемая поездка "по войскам", то есть концерты для наших военных, дислоцирующихся в ГДР.

Осень 1990 года. Немцы со страшной силой собираются объединяться. В городах, на улицах и в домах атмосфера надвигающегося праздника, ожидание чего-то небывалого, такого, о чем еще два-три года назад невозможно было и помыслить.

Неизбежные проблемы и трудности придут позже, а сейчас — настроение победы и радости.

Так, наверное, чувствовали себя наши родители в мае 1945 года, так чувствовал себя я 23–24 августа 1991-го.

Мы вообще довольно часто раньше выступали перед солдатами, а в Таманской и Кантемировской дивизиях — так просто регулярно, но дисциплина и порядок в наших частях в Германии были просто поразительными. Живописные военные городки, добротная еда, денежное содержание в марках — все это накладывало особыйзаграничный отпечаток.

Западники, собравшись объединяться, пошли очень далеко: тут и обмен марок один к одному, и замена товаров в магазинах, и выдача разных субсидий.

Все это коснулось и наших военных. Так, например, в Военном универмаге в одну ночь товары производства ГДР были заменены на западногерманские, а зарплата солдат и офицеров стала автоматически выплачиваться в бундесмарках.

Конечно, объединение Германий предусматривало полный вывод советских войск, который должен был быть оссуществлен поэтапно до 1994 года.

Наши военные разделились на два лагеря: на уезжающих скоро и на остающихся на сладких хлебах еще на какое-то время.

Согласитесь, что возможность даже для рядового солдата привезти со службы видеомагнитофон или японский телевизор чего-то стоит. Тут, кстати, и выяснился секрет дисциплины и порядка: в обычной армии за разного рода нарушения полагаются наряды, гауптвахта и т. д., а в Германии без разговоров отправляли дослуживать обратно с Союз, что, по мнению солдат, было хуже любой гауптвахты.

Даже в зале во время концертов была заметна дифференциация. Отъезжающие инстинктивно садились вместе и реагировали на музыку более бурно, как в последний раз.

Жили мы там в военных гостиницах, а иногда в свободных казармах, а однажды пришлось ночевать даже в изоляторе. Состав был такой, Директор, Подгородецкий, Ефремов и я.

Петя Подгородецкий, как все жизнерадостные полные люди, во сне заливался могучим храпом и имел в коллективе по этому поводу особые привилегии, как-то: отдельное помещение в гостинице и даже отдельную каюту на пароходе.

В этот раз такой возможности не было, и мы готовились к бессонной ночи.