Все оттенки чёрно-белого

Добравшись, словно в каком-то тумане, до своей квартиры, он долго копался в карманах пальто и брюк в поисках ключей. Затем, бросив эту безнадёжную затею, нажал на кнопку звонка. Дверь открыла жена, внимательно посмотревшая несколько в течение нескольких секунд в глаза мужу, словно пытаясь угадать, какой диагноз ему поставили и насколько серьёзен этот диагноз.

– Ну что? – Тревожно спросила она.

– Давай я разденусь сначала. – Прозвучало вместо ответа. – Не на пороге же.

– Всё серьёзно? – Не унималась жена.

Михаил Юрьевич снял пальто и шапку, небрежно водрузив их на вешалку в прихожей. Выдержав паузу, он промямлил:

– Да уж куда серьёзней.

Он доплёлся, ссутулившись, до кухни, тяжело опустился на стул и сказал жене:

– Налей-ка, жена, мне водки. Да побольше!

– Не налью, пока не скажешь, что случилось. – Откликнулась Лена.

– Рак у меня. Рак почки, третья стадия. Шансов мало – их почти нет. Метастазы уже пошли.

– Постой, постой. – Начала возражать Лена. – Надо съездить сначала в область, убедиться в правильности диагноза. Мало ли что тебе местные, в кавычках, светила наговорили.

– Знаешь, Лен, я им, почему-то верю. Они мне всё толково так разъяснили, терапевт начала мне говорить о причинах болезни и я, действительно, вспомнил, как заливался водярой этой, будь она проклята, как левым боком о подоконник у нас в цеху трахнулся. Про боли эти в левом боку вспомнил. И всё у меня на места встало, мозаика сложилась, что ли.

– Что же теперь будет-то, Мишенька? – Начала плакать навзрыд жена. – Как же мы без тебя? Может, квартиру нашу продать да вылечить тебя попытаться на деньги-то вырученные?

– Я вот что подумал, Лена. – Начал Михаил Юрьевич. – К чёрту это лечение. Забыла ты, что ли, как с Оксанкой-то было? Гоняли её по клиникам да по врачам всяким, а толку? Не дай боже, как говорится, у нас в России заболеть чем серьёзным! Суши вёсла, называется. А квартира вам ещё пригодится. Вот.

– А с машиной, с гаражом, с дачей чего делать? – Закинула удочку Елена. Затем, ластясь, спросила:

– На мать с братом, небось, всё перепишешь?

– На тебя всё перепишу, родственников своих упоминать не буду. Всё профукают, спустят в унитаз.

В глазах жены заплясали весёлые огоньки.

– Вот и славненько! Завтречка и составим завещаньице-то вместе. Договорились, Мишенька?

«Мишенька» лишь покорно закивал головой.

– Ой, Сашке-то, Лёвке надо ж сказать. – Запричитала жена.

– Не надо ничего никому говорить. – Твёрдо сказал Михаил Юрьевич. – Слетятся как коршуны со своими бабами, шкуру неубитого медведя делить. Избавь меня от всего этого, Лена!

Жена сбегала в кладовку за бутылкой водки, настрогала, вернувшись, колбаски с сыром на тарелку и, налив водку в стакан, поставила импровизированный ужин на стол.

Через три часа употребления горячительной жидкости, Михаил Юрьевич подзабыл несколько о сегодняшних, первоапрельских треволнениях и начал ластиться к жене. Та, умело сделав вид, что не замечает амурных поползновений подвыпившего мужа, вышла из кухни, бросив через плечо:

– Милый, я постелю тебе в зале, хорошо? Ты, как выпьешь, храпишь как слон.

– М-м-м. – Промычал Михаил Юрьевич, пытаясь сконцентрироваться на люстре, лампочки которой начали размножаться с неимоверной скоростью по мере того, как он, находясь под впечатлением от прошедших событий, заглатывал сорокаградусную из гранёного стакана. – А как же исполнение с-супружеского долга, родная?

– Миша, как ты можешь, с твоей-то болезнью! – С укоризной покачала головой жена.

– А чего такого-то? Что с моей болезнью?

– У тебя должна быть депрессия. – Продолжила Елена. – Кстати, онкология не заразна?

– У меня нет депрессии! – Пьяно воззрился на холодильник Михаил Юрьевич, поскольку множащиеся лампочки его достали. – Я не знаю, наверное, я не заразный.

– А ты откуда знаешь, спрашивал у врачей?

– Н-нет. – Уже менее уверенно протянул Мартынов.

– Иди, спи уже. Поздно.

Михаил Юрьевич, нагруженный водкой по самые брови, медленно поднялся из-за стола и направился, меряя шагами коридор, как матрос вышагивает по палубе во время качки, в залу. Грохнувшись с размаху на диван, он немедленно впал в спячку, оглушая соседей своим богатырским храпом.

Жена его, Елена, тем временем стала строить планы на жизнь свою без мужа, поскольку таковому, как выяснилось в ходе его возлияния, жить оставалось месяца три от силы.

– Он же, ведь, фотографией у меня увлекается. Может, устроить персональную фотовыставку? – Всхлипывая, думала она. – А лучше, может, выпустить альбом фоторабот?

Надумавшись вдоволь, Лена только уснула крепким сном, как вдруг была разбужена, почувствовав, что что-то тяжёлое неловко приземлилось на её постель, больно ударив в бедро. Это был Михаил Юрьевич. Дыша смрадом перегара и роняя пьяные слёзы на простыню, он бормотал:

– А ведь виноват я перед тобой, Ленусик!

– Что такое? Что случилось? – Вскочила от неожиданности Елена. – Чем виноват?

– Ведь неверен тебе я был. – Продолжал пьяные излияния муж. – Была у меня одна… проститутка, как оказалось. Наськой звали, зовут, то есть.