Все плохое уже позади. Том 2

Участники репетиции поднялись по широким каменным ступеням и вошли в пятиметровые распахнутые деревянные двери с массивными коваными петлями, замками и ручками в виде колец, вставленных в львиные пасти. Собор встретил их торжественностью и светом, льющимся через огромные окна с витражами.

Войдя в собор, все замерли на пороге и с восторгом начали рассматривать и высокий сводчатый расписанный фресками потолок, и мраморные колонны, и мозаичный пол.

Только Евгения Ивановна смотрела на цветочные композиции, которые вносили в помещение, к одной из них она потянулась рукой.

– Так, украшения не трогать, цветы не нюхать, – Кэтрин погрозила Бажени пальцем и обратилась ко всем, – не стойте, не стойте, проходите.

– Лариса, ну чего она, – возмутилась бабушка и дернула внучку за руку, – я, что, не могу посмотреть цветы, которые должны быть на Наташкиной свадьбе? А, может, они мне не понравятся? И они, кстати, мне совсем не нравятся. Зачем в букеты вставили вот эти ярко красные розы? И вот эти розовые ромашки? И ленты красные никуда не годятся. Наташка выходит замуж в первый раз, все должно быть белое и светлое, Лариса, – она ткнула внучку в бок, – переведи этой злюке, что красных цветов быть не должно.

– Бабушка, успокойся, – тихо произнесла та, – во-первых, это не ромашки, а герберы, во-вторых, это не наши букеты, а чужие цветы. Сегодня в соборе будет другая свадьба. Мы просто приехали сюда на репетицию. Поэтому ничего не трогай, вдруг поломаешь что-нибудь, придется заплатить большой штраф.

– Ой, – бабушка Евгения испуганно спрятала руки за спину и сделала шаг назад от цветов. Но ее спокойствия хватило ровно на пять секунд, и она снова схватила женщину за руку, – Лара, а почему в свадебных букетах красные цветы?

– Бабушка, я не знаю, – та пожала плечами и похлопала Бажени по руке, – может, жениху и невесте уже исполнилось по сорок лет, а может это не первые их свадьбы, а может эти люди просто любят яркие цвета. Присмотрись, это ведь красиво – сочетание белых лилий и красных роз…

Бажени сурово поджала губы, – ничего красивого, свадьба и красные цветы не сочетаются, – и она потопала вглубь собора.

Там уже Кэтрин и ее две помощницы терпеливо ждали, пока прибывшие расцелуются с Энцо. Помощники модельера застыли около вешалки на колесах. На вешалке висело что-то объемное, упакованное в чехол.

Когда приветствия завершились, распорядительница свадьбы начала объяснять присутствующим, что и в какой последовательности они должны будут делать во время свадебной церемонии. После того, как репетицию мероприятия прогнали несколько раз, настало время примерки тренировочного наряда.

Женщины с интересом столпились вокруг Наташи и Энцо.

– Сначала кринолин? – спросила Наташа модельера.

– Подожди, вellezza, юбку надеть на тебя успеем. Сначала туфли.

Наташа, надев тонкие капроновые носочки, брызнула на ноги из флакончика какой-то жидкостью и влезла в поданные Терезой туфли. Ассистентка Энцо натянула на туфли чехлы из тончайшей ткани.

– Походи, – потребовал Энцо, – не жмут, не велики?

Наташа потопталась на месте, сделала несколько шагов в сторону, – все нормально.

– Все равно надо обязательно походить, чтобы привыкнуть к обуви, – решительно произнес Энцо.

– Что это они делают? – спросила Бажени Ларису, та начала объяснять, – Наточке надо привыкнуть к свадебным туфлям. А то вдруг натрет ноги, будет хромать и морщиться от боли. Церемонию будут снимать на фото– и кинокамеру. Фотографии потом напечатают в модном журнале. Представляешь на них нашу Наташку с перекошенным лицом. А замотали туфли для того, чтобы не испачкать во время репетиции.

– Да-да, это правильно, – закивала бабушка головой.

– Кринолин, – распорядился Энцо, помощница подала ему пышный подъюбник на обручах с многоярусными торчащими оборками из жесткой сетки.

Наташа, как была в узких ярких брючках, шагнула внутрь кринолина.

– А что же она штаны не сняла? – удивилась Евгения Ивановна.

– Бабушка, это пока не свадебное платье, а просто тренировочная пышная юбка, к которой, как и к туфлям надо привыкнуть. Наташеньке надо научиться двигаться в тяжелом длинном платье, да еще и со шлейфом. Она должна изящно ходить, поворачиваться, откидывать шлейф, подхватывать пышные юбки. А Энцо – это модельер, он контролирует, как его платье, точнее подъюбник, будет «себя вести», не будет ли путаться в ногах или еще чего-нибудь. В любой момент во время репетиции он может залезть к Наташе под юбку и что-нибудь в подъюбнике поправить, подшить или подрезать. Вот поэтому она и осталась в брюках.

– А-а-а, понятно, – протянула Бажени, – Лариса, – она снова дернула внучку за руку, – а модельер – это кто, портной что ли?

– Да, бабушка, Энцо очень хороший портной, – Лариса поцеловала бабушку Евгению в щеку.

– То-то я смотрю на его физиономию, ну, настоящий еврей, а они все хорошие портные, – Бажени со знанием дела покивала головой и снова пристала к внучке, – Лариса, если он портной, что же он ходит в драных штанах? Вон коленки волосатые в дырках видны.