Всё помнят города

Я помнил про этот день. Предвыборный митинг был одобрен моим председателем и властями Правны, моей названой сестры и покровительницы. Но мы с ней наивно полагали, что участие в нём примут бюджетники, поддерживающие кандидатуру владельца автопарка, Афанасия Коршунова, на пост моего будущего мэра. Однако, шансов у этого кандидата было не много, несмотря на все его старания заслужить доверие избирателей. Дело в том, что он был иностранцем, хоть и имел русские корни. Ни для кого не секрет, что выходцы из Европы составляют пятую часть моего населения, что само по себе очень не нравится большинству горожан. Естественно, они ведь здесь не улицы подметают, а занимают высокие должности, развивают мою промышленность, медицину, дорожно-транспортное сообщение, проектируют мосты, вокзалы, гостиницы и жилые дома… Им принадлежат мои заводы и фабрики, так же и автопарк является собственностью одного из них. Хищную птичью фамилию этого кандидата часто можно увидеть на заборах в моих дворах. У него очень много завистников и какой только грязью они его не поливали, называя и падальщиком, и стервятником! Но я и подумать не мог, что именно в этот день все эти заборные художники и стихоплёты тоже придут на предвыборный митинг, чтобы превратить его в балаган! А поскольку управлять человеческой волей никому не под силу, я никак не мог препятствовать этому, даже если бы и хотел.

– Судный, вставай! Кощею власть не давай! – настойчиво взывали ко мне демонстранты.

Лично мне Афанасий Коршунов нравился. Его мать была немкой, отец – русским, обосновавшимся ещё со времён ГДР, в Германии. Назвать сына Афанасием было его решением, он дал сыну своё имя, а не только свою фамилию. Наверное, так было принято в их семье.

Должен признать, что всего за каких-то полгода Коршунову удалось обеспечить у меня транспортное сообщение, при этом он не задирал цены на проезд в общественном транспорте и много не воровал, так как во всём знал меру. Он хорошо говорил и грамотно писал по-русски, но поскольку родился и вырос за рубежом, его немецкий акцент всегда был предметом насмешек у горожан. К православной церкви он относился весьма уважительно, и очень любил колокольный звон. Возможно поэтому на некоторых из плакатов в его поддержку и красовались церкви. И даже их вырывали из рук и нещадно рвали на части «радеющие за Русь» противники «немца» во власти!

Дежурившим возле них милицейским машинам тоже не пришлось сегодня скучать. Хрупкая на вид, невысокая блондинка в погонах разнимала дерущихся в шумной толпе молодых ребят. Один из них был её вдвое шире, а другой – на две головы её выше, но женщину это ничуть не смущало.

– Грабли убрал от него, кому говорю! – кричала она, оттаскивая широкоплечего крепкого парня, и тут же крикнула снизу, высокому, – хорош ногами махать тут, жирдяй!

Это была Яна Тройкина, майор милиции и само очарование. Её командировали ко мне недавно и мне сразу понравилась эта женщина.

– Ну жирдяй, и что? – ответил ей сверху тощий двухметровый детина. – У нас русский город!

В таком свете он и представил меня гостям, только что прибывшим ко мне на вокзал и как раз выходившим из рейсового автобуса. Мне было перед ними так стыдно, пусть я из них никого пока и не знал. Эти – из Кстово, там у меня, вроде, нет знакомых, и дух города этого не общительный, я с ним даже не разговаривал никогда. Представляю, какое обо мне теперь сложится впечатление у него и у тех, кого он ко мне отправил!

К счастью, Кинди Кут Шари добирался пешком и мне хотя бы перед ним не пришлось краснеть за поведение своих граждан. В эти минуты он был ещё на просёлочной, ведущей к тоннелю на перешейке речной петли.

– Что-то новенькое, – отметил Кинди. – Здесь не было насыпи и арки из железобетона, только дорога – и та без покрытия.