Все поставлено на карту

— Всё такое красивое, — проговорила она. — Но я никак не могу отделаться от мысли, что мы тут не на отдыхе, не в отпуске, и что кто-то из живущих здесь пытался нас убить!

— В основном, меня, — поправил я. — Тебе особо беспокоиться не о чем.

— Ну, конечно! Если тебя шлёпнут, что я тут буду делать одна⁈

— Приложу все усилия, чтобы этого не случилось, — сказал я серьёзно. — Обещаю.

— Смотри! Я твои слова запомнила, — она встала. — Ладно, давай разбирать вещи.

— Конечно. Только сначала сделаю кое-что.

— Что?

Вместо ответа я двинулся по комнате, шевеля пальцами и бормоча слова заклинания. Мой Дар позволял взаимодействовать с любыми электрическими приборами, и жучки прослушки не были исключениями.

Разумеется, я очень быстро их обнаружил. Они были распиханы буквально повсюду, не оставляя шансов для приватной беседы. А вот камер, как ни странно, не было.

София следила за мной, сдвинув брови. Ждала объяснений. Я вырубил жучки и повернулся к ней.

— Нас прослушивают. Так что о делах ни слова, поняла?

Девушка кивнула.

— Только когда я подам вот такой знак, — я показал ей пальцами «ок». — Это будет означать, что я вырубил связь. Как сейчас. А теперь я включу жучки, так что веди себя так, словно мы обычные гости, приехавшие на турнир и торги.

— Поняла. А видеокамеры тоже есть? — она настороженно глянула на большое зеркало справа от двери.

Я отрицательно покачал головой.

— Уверен?

— Абсолютно.

— Это хорошо.

Я вернул прослушке функциональность и кивнул.

— С какой стороны кровати предпочитаешь спать?

София задумчиво посмотрела на огромное ложе с резной дубовой спинкой.

— Справа.

— Решено.

Мы взялись за вещи, но их было немного, так что разобрались мы с ними минут за тридцать. Приняли душ, чтобы освежиться с дороги. Дело, естественно, затянулось и переместилось в постель. Так что после пришлось снова отправиться в ванную. Когда вышли, я взглянул на часы.

— До обеда ещё сорок минут. Не хочешь прогуляться по вилле?

— А можно?

— Мы ведь не в тюрьме.

— Ладно, давай. Я только накину что-нибудь.

— Да уж, будь любезна.

Через некоторое время вы оставили комнату и отправились на экскурсию. Никто нас не останавливал, других гостей было не видно, пока мы не добрались до большой белокаменной террасы с видом на море. Там сидели пятеро мужчин. Трое белых, один чернокожий и один азиат. Явно это не все, кого пригласили на аукцион. Но кто-то из этих мог быть анимансером. Так что я внимательно рассмотрел всех пятерых, пока мы шли к столикам, большая часть которых пустовала. Нас встретили настороженными взглядами.

— Добрый день, господа, — приветствовал я их. — Неплохой сегодня день, а?

— Здесь все дни такие, — равнодушно отозвался, пожав плечами, худой и весь какой-то угловатый блондин с кавалерийскими усами вразлёт.

По его акценту сразу становилось понятно, что он из Пруссии. Видимо, не последний человек в немецком правительстве, раз его прислали на торги.

Другой гость, круглый, щекастый, с маленькими глазками, встал и подал мне пухлую руку.

— Джереми Файнс, — представился он.

— Англичанин? — спросил я, хотя по безупречному выговору и так было ясно, что да.

— От короля Георга, — улыбнулся толстяк. — Отто же представляет здесь кайзера, — он кивнул пруссаку. — Антонио из Италии, — англичанин указал глазами на смуглого брюнета, сидевшего вальяжно, положив ногу на ногу. Указательный палец римского потомка украшал бриллиантовый перстень. Он кивнул мне и белозубо улыбнулся Софии. — А вы? — добавил, глядя на меня в упор, Файнс.

— Российская империя.

Похоже, никто из присутствующих не скрывал, для чего прилетел в Ниццу. Так что я тоже счёл лишним изображать что-то.

— Составьте нам компанию, — предложил британец. — Вы ведь не против, господа?

От меня не укрылось, что с вопросом он обращался к немцу и итальянцу. Присутствие чернокожего и азиата им игнорировалось. Правильно говорят, что нет больших расистов, чем сыны туманного Альбиона. Уверен, Файнс и остальных считал не более, чем варварами. Хотя его король и в родстве с нашим и кайзером.

Мы расположились за столом. Я подозвал жестом дежурившего у парапета слугу и попросил принести нам с Софией прохладительные напитки.

— А моя супруга осталась дома, — сказал Файнс, с улыбкой глядя на мою спутницу. — Приболела. Разлитие желчи, полагаю.

Для англичанина он был слишком болтлив и недостаточно чопорен. Похоже, играл роль своего парня — так, как представлял её себе.

— А я решил, что тут будут цыпочки, — сказал итальянец с ленцой. — Вот и припёрся один. Но не похоже, чтобы тут было, с кем приятно провести вечер.

— Мы тут не для этого, — холодно вставил пруссак.

Итальянец усмехнулся.

— Одно другому не мешает. Верно я говорю? — обратился он ко мне.

— Именно так я и подумал, — ответил я. — Позвольте представиться, господа. Граф Оболонский.

— Ого! — хмыкнул итальянец. — Граф!

— Моя спутница — София.

Все мужчины за столом слегка поклонились девушке.

— Очень приятно, — проговорил азиат.

Представляться не стал. Чернокожий же и вовсе хранил молчание. Хотя и не делал вид, будто не слушает разговор.