Все прекрасное началось потом

В сотнях милях отсюда, в Греции, было утро. Деревья ломились от апельсинов даже зимой. Ты представил себе вереницы машин на светофорах. Такси на гавных проспектах вокруг площади Омония[59]. Старушки в черном, посиживающие на церковной паперти в жестких башмаках, повернутых в одну сторону. Ты представил себе и свою старую квартирку. Письменный стол со столешницей, в которой отражались пролетавшие за окном птицы.

Площадь под твоим балконом. Афины на рассвете – дышащая прохладой синева.

Медленно гаснущие звезды.

На рассвете город пламенеет. Каменные статуи ярко розовеют, оживая на несколько мгновений, а затем снова блекнут – бледнеют, забывая о мновенной вспышке жизненной страсти.

Из самолета ты вышел последним. В аэровокзале нашел место, где можно выпить кофе. Женщины за соседним столиком листали журнал и над чем-то смеялись.

Ты написал на салфетке имя Ребекки и отложил ее в сторону.

Несмотря на две лишние чашки кофе по-арабски, угнетающее действие успокоительного все никак не прекращалось. Тебе надо было снова в самолет. Ты доплелся до ближайшей билетной стойки и попросил билет на ближайший рейс. В сонном оцепенении ты увидел, как служащий хлопнул об стол твоим паспортом.

– Идите прямо к выходу 205, – сказал он. – Вылет ради вас задерживают.

Ты схватил документы, даже не взглянув на них, прошел контроль безопасности и поднялся на борт. Едва пристегнувшись ремнем безопасности, ты снова провалился в сон.

Через несколько часов ты облетал вокруг Афин, сам того не ведая.

Глава сорок вторая

Битый час ты преспокойно проторчал в аэропорту, ни о чем не догадываясь.

Ты даже ничуть не насторожился, потому что не знал, где находишься, пока не оказался в помещении аэровокзала.

Но здесь все было по-другому. Это был другой аэропорт – такого ты еще не видел.

Ты подумал – может, послать факс Джорджу, но он наверняка захочет встретить тебя. А ты должен был сам разобраться во всем.

Тебя годами носило по свету – и вот наконец ты вернулся туда, откуда начались твои странствия, только теперь ты чувствовал себя куда более одиноким, чем прежде.

Багажник такси закрывался неплотно.

Дороги, что вели в Афины, были не те, какими они тебе запомнились. Кругом громоздились магазины с огромными витринами, глядящими на автостраду, и рекламные щиты в ярких огнях, призывающие сделать остановку в каком-нибудь уютном местечке, чтобы спокойно перекурить и выпить кофе.

Новый аэропорт весь так и сверкал.

Немного робея, ты спросил таксиста, куда тебя занесло. Тот глянул в зеркальце заднего вида.

– В Афины, – безразлично бросил он в ответ. – В Грецию.

Ты попросил, чтобы он отвез тебя в какую-нибудь приличную гостиницу.

– Приличную? – переспросил он.

– Приличную.

– Самую приличную? – Он разговаривал с тобой, поглядывая на тебя в свое зеркальце.

– Просто приличную.

– Схвачено, – сказал он. – Просто приличную.

– Спасибо.

– Только не в самую приличную… потому что в самой приличной управляющим работает дядюшка жены моего брата.

Проскочив несколько тоннелей и контрольный пост, таксист спросил, где ты вырос. С минуту ты колебался.

– В Афинах.

– Здесь?

– Да.

– И ваши родители греки?

Тут тебя осенило: ведь ты археолог и, больше того, знаешь все про кости, мертвецов, погребальные обряды и традиции. Ты человек образованный, доктор наук. Учился в университете. И однажды повстречал девушку.

– У меня здесь была любимая девушка.

Таксист перестроился на другую полосу.

– Девушка – здесь, в Афинах?

– Да, девушка – здесь, в Афинах.

– И поэтому у вас такой тревожный вид? – сказал таксист и рассмеялся.

– Тревожный вид – у меня?

Таксист мгновение-другое наблюдал за тобой в свое зеркальце.

– И такой худосочный, – прибавил он, выковыряв что-то из-зубов.

Проехав молча километров пятнадцать, он заговорил снова. И спросил, какой у нее адрес. Ты покачал головой.

– А фамилия?

И вдруг ты понял: несмотря на новый аэропорт, контрольные посты, магазины и гладкие дороги, ты снова в Афинах. Вернулся туда, где началась и закончилась твоя жизнь.

– Когда вспомните, – гнул свое таксист, – скажите, у меня есть друг, уж он-то поможет вам ее разыскать.

Тебе хочется, чтобы он прикусил язык.

– Она была гречанка?

– Француженка.

– Ну, – проговорил таксист, – тогда дело дрянь.

Ты ничего не узнавал, пока не оказался в самом городе. Пока не миновал гостиницу «Афины-Хилтон», со стеклянной скульптурой бегуна, затем площадь Синтагма, «Отель Гранд Бретань»; тебя захлестнули воспоминания, хотя они вроде бы не были связаны со всем, что тебя окружало. Город казался каким-то чужим – как будто он тебя забыл.

Когда вы подъехали к гостинице, таксист попросил тебя расплатиться по счетчику, а еще возместить пошлину, которую он заплатил на контрольном посту. Ты ничего не понял. Решил, что он водит тебя за нос. И спросил, сколько ты ему должен на самом деле. Тут подошел менеджер, глянул на счетчик, отсчитал пошлину из своих денег и осведомился, угодно ли тебе, чтобы он включил эту сумму в твой счет за проживание.

Они оба воззрились на тебя с изумлением. Новые Афины застали тебя врасплох.

Ты отсчитал таксисту еще пятьдесят процентов «на чай».