Все ради тебя (СИ)

Открывает рот, когда я перебиваю его, и тут же захлопывает. Потому что действительно знает. И потому что не скажет. Он же никогда не врет — он не даст обещание. Быть его единственной? Он никогда не скажет мне этих слов…

И я прикрываю глаза, роняя слезы, улыбаюсь сквозь боль. Киваю.

— Видишь? Достаточно лишь напомнить об этом — и ты сразу сдуваешься. Любовь твоя проходит…

— Она не проходит!

— Тогда скажи мне! Всего два слова! Давай! «Ты единственная»! Скажи!

Молчит, от злости мышцы на щеках ходуном ходят, и это худшее, что я видела. Даже хуже, чем его измены…

Отступаю еще на шаг и жму плечами.

Он делает свой на меня.

— Я не могу дать тебе этого обещания, потому что…

Затыкается.

Я снова, как дурочка, жду…слишком долго жду, чтобы насадить на тоненькую цепочку еще хоть какую-то крупицу из его прошлого, но…время откровений прошло. Он мыслит здраво. И его тайна для него важнее…

Мотаю головой с горечью.

— Вот и все.

— Лиза, пожалуйста…

— Пожалуйста, «что», Адам?

— Останься.

— С кем? Мужчина, который был со мной рядом пять лет — мираж; его не существует.

— Существует. Я могу им быть!

— Нет, не можешь. Твои тайны, принципы, твои любовницы — это важнее. А с меня хватит. Я больше не могу пытаться…я устала. Прости.

Разворачиваюсь и делаю шаг к лестнице, когда в спину летит:

— Если я признаю, что изменял тебе, то никогда не верну.

Замираю.

Слышу, он снова шагает ко мне, но останавливается. Не сокращает дистанцию, будто боится…

— Я помню, каково это…когда тебе изменяют. Когда тебя предают. Если я признаю это, то признаю, что делал то же самое. А это не так.

— Как ни называй, это все равно было. Ничего не поменяет…

— Поменяет!

Делает еще один шаг.

— С ними было только мое тело и та часть меня, которую я не хотел показывать тебе.

Хмурюсь и поворачиваюсь. Долго смотрю ему в глаза. В них опять эта пропасть, обрыв, полный одиночества, боли и страха. И он опять толкает меня к нему…

— Я бы приняла тебя всего, Адам. Это любовь…

— Нет, — мотает головой и отступает во тьму комнаты.

А я за ним.

— Адам…

— Нет! — продолжает мотать головой и отступать дальше, — Я не…не могу! Расскажу — и все изменится. Навсегда. Ты никогда не…нет!

Замираю.

Он, как испуганный зверь, и мне так жаль. Так больно. Я так хочу помочь, но сердце мое рвется, и душа воет.

Это слишком больно…

Всхлипываю и закрываю лицо руками. Не в силах держаться больше…все снова рухнуло. Моя сила — ненастоящая; она разлетается, как если карточный домик толкнуть — в пух и прах.

— Лиза, пожалуйста, не плачь… — хрипло говорит, обратно на свет ко мне тянется, но я отшатываюсь.

— Не подходи… — шепчу, всхлипываю некрасиво, — Просто…блядь, не подходи! Сколько можно?! Издеваться?!

— Я не…

— Не «что»?! Не изменяешь?! Не режешь меня каждый раз своим молчанием?! Я же знаю, что ты что-то скрываешь! Не дура! Поняла! Но тайны твои тебе дороже!

— Не в этом дело!

— А в чем?!

Молчит.

Это уже даже несмешно.

Киваю пару раз и отступаю еще.

— Хватит с меня. Храни их. Лелей. Оберегай. Трахай телок, ври себе, что это не измена — делай что хочешь. А с меня правда хватит уже!

Сбегаю с лестницы, по пути подбираю свой телефон, платье, и слышу в спину:

— Ты любишь меня! Лиза! Остановись!

Останавливаюсь.

Но не для того, чтобы вернуться.

Я говорю правду…

— Да, люблю, ты прав. Я люблю. Но невозможно вечно любить в одного — это так не работает…

— Ты не одна в этих отношениях. Я тоже…

— Молчи.

— Молчать?! Нет! Не стану я молчать и…

— И что?! — смотрю на него снизу вверх, всхлипываю, плечами жму, — Если бы ты любил, то знал бы, что принять своего человека любым — не проблема. Вот что делает любовь. Она принимает, прощает, помогает и никогда не бросает…

— И я чувствую это к тебе. Ты врала мне. Столько лжи! Но я не злюсь. Даже могу, кажется, понять, хотя не до конца уверен в причинах — плевать! Я принимаю! И прощаю! Все унижения, которые ты свалила мне на голову. Что ржут у меня за спиной…Ты хоть представляешь, чтобы я пошел на такое?! Да хера с два! Ради какой-то женщины?! Но ты не "какая-то"! Ты — та самая! Я ради тебя на что угодно пойду! Мне плевать, что они все говорят обо мне! Я на хер шлю свою гордость! Всё и всех шлю! Ради тебя!

Теперь молчу я. Он спускается по ступеньке ко мне, голову набок наклоняет.

— Ты же знаешь, что я не вру. Ты знаешь, какой я.

— Гордый.

— Именно. Моя гордость — мой грех. Я очень гордый, и это...сложно...переступать через себя. Но я переступаю.

— И что? Чего ты хочешь от меня в ответ?

— Ничего.

— Не ври.

— Не вру. Я это делаю не для того, чтобы что-то получить. По-другому не могу.

Молчу. Он спускается еще на одну ступеньку ближе ко мне. Шепчет хрипло...

— Пожалуйста, не уходи. Останься. Мы что-нибудь придумаем, все будет, как раньше.

— Я не хочу, как раньше.

— Не ври…

— Я и не вру. Жить за розовым стеклом? Я не готова. Прошлое — прошло. Я туда не вернусь.

— Но наша любовь не прошла, Рассвет… я ее чувствую, и ты, уверен, тоже.