Все разбитые осколки

Когда я прихожу в себя, он резко опускается на колени, звук его костей, ударяющихся о твердый пол, настолько громкий, что я вздрагиваю, но Атлас не реагирует на него, как будто боль приветствуется. Облегчение. Его глаза еще раз окидывают мое тело, в их огненной глубине загорается дикий блеск, когда он смотрит на пространство между моими ногами. Но затем его взгляд переходит на шарф вокруг моего горла. Он срывает его с моей шеи в тот же момент, когда его рука оказывается между моих ног.

Я вскрикиваю от неожиданности, откидываясь на спинку скамьи.

— Ты хочешь, чтобы я обращался с тобой как со шлюхой, светлячок? — рычит он. — Ты хочешь быть моей маленькой гребаной шлюхой? Позволишь мне выместить все это на тебе!?

— Да!

— Тебе нравится, светлячок? Когда я называю тебя своей шлюхой?

Он дразняще крутит мой клитор, и от его слов и действий у меня между бедер появляется тревожная влажность.

Страха больше не существовало, только это, только мы.

— Да, — признаюсь я, чувствуя, как горят мои щеки.

— Я буду обращаться с тобой, как со своей маленькой шлюшкой, детка, — шепчет он. — Моя маленькая любимица.

— О боже! — я дышу, мои бедра сжимаются от ощущений.

— Я буду использовать тебя, как хочу, Эмери. Помни, что ты сама предложила это.

Я киваю. Гнев, ярость и жестокость исчезли, а вместо них появилось жгучее желание, интенсивность которого пронзила меня насквозь. Это было для меня, этот взгляд, вожделение. Если раньше я сомневалась, то сейчас точно нет.

Я вскрикиваю, когда он убирает от меня руку. Зачем мужчина двигается вверх по моему телу, хватая мои запястья и поднимая руки вверх, пока они не оказываются над головой, и он закрепляет их шарфом. Узел крепкий, но не настолько тугой, чтобы причинить боль, и хотя я не вижу, что он делает, мне кажется, что он привязывает конец к чему-то. Эта теория подтверждается, когда он отходит, а я пытаюсь пошевелиться и не могу.

— Посмотри на себя. Связанная и вся моя, — он проводит большим пальцем по нижней губе, любуясь моим скованным телом. — Раздвинь ножки, светлячок, покажи мне свою красивую киску и то, как много с нее капает для меня.

Я раздвигаю бедра, сглатывая.

— Ты чувствуешь себя грязной, Эмери? — спрашивает он. — Тебе нравится, что мы не должны этого делать? Вкус запретного слишком хорош, не так ли?

— Атлас, пожалуйста.

Он ходит вокруг меня, рассматривая, как будто я выставлена в музее только для него, не обращая внимания на бушующий стояк под шортами. Вместо этого он предпочитает пожирать меня глазами, руки остаются по бокам, даже когда пальцы подрагивают.

— Такая чертовски красивая, — хрипит он. — Ты выглядишь прекрасно в таком виде, Эмери. Такая чертовски красивая и вся в моей власти.

— Пожалуйста, — мольба сорвалась с моих губ в виде задыхающегося стона. Мне было больно, и я нуждалась в том, чтобы он остановил эту тупую пульсацию в моей сердцевине.

— Заработай это, светлячок, — прорычал он. — Не умоляй, мать твою.

Я не знала, как мне это заработать, связанная и лежащая на спине, но тут он подходит ко мне, просовывает руку под резинку шорт и достает свой член. Он поглаживает себя, глядя в мои глаза.

— Открой рот, — требует он.

Мои губы раздвигаются, и мой взгляд мечется между его огненно-карими глазами и членом, с которого течет сперма, которую он размазывает по головке большим пальцем. Он наклоняется, чтобы его лицо оказалось над моим, и сплевывает.

От шока я закрываю рот, но он быстро хватает меня за подбородок, заставляя раздвинуть губы, и тут его член оказывается внутри. Я вскрикиваю, но он лишь берет меня за затылок, поворачивая мое лицо, чтобы я могла принять еще больше, пока он не проталкивается внутрь и не касается задней стенки моего горла.

Его стон эхом отдается в моем теле, и моя киска сжимается, без возможности что-то сделать. Влажность моего возбуждения пропитывает мои внутренние бедра, и я кручу ими, пытаясь найти хоть какое-то облегчение.

Блядь. Меня это так заводило, что было больно. Унижение, плевки, доминирование и контроль.

Он трахает меня в рот, а я двигаю языком, вбирая его соленый вкус. Когда он вынимает член почти до конца, я позволяю своему языку лизнуть его головку, желая попробовать сперму, проглотить ее.

Он стонет, и когда я перевожу взгляд на его лицо, это самое эротичное зрелище, которое я когда-либо видела. Одна рука запуталась в моих волосах, другая обхватила мое горло, голова обращена к потолку, он качает бедрами и трахает мой рот.

Я хотела, чтобы он кончил именно так, я хотела, чтобы на моем языке было это великолепие. Он был разбит, и это произошло благодаря мне.

Я прогнала его демонов, дала ему нечто большее.

— Блядь, Эмери, вот так, — прорычал он, зажмурив глаза. — Возьми мой гребаный член, как моя собственная маленькая шлюха. Такая хорошая, блядь, девочка!

Я стону от его слов, и от вибрации его член дергается у меня во рту.

— Не глотай, блядь, — его глаза внезапно оказываются на мне, а затем горячие струи его оргазма ударяют в мое горло, и его стон заставляет все мое тело содрогаться.

Он продолжает качать бедрами, используя мой рот, опустошаясь на мой язык.