Все сказки Гауфа

Когда он наконец опять прибыл в Александрию, он подъехал к дому своего старого мастера, слез, привязал конька у двери и вошёл в мастерскую. Мастер, не сразу узнавший его, засуетился и спросил, чем может служить ему. Посмотрев же на гостя ближе и узнав своего старого Лабакана, он позвал подмастерьев и учеников, и все как бешеные бросились на бедного Лабакана, не ожидавшего такой встречи, стали бить и толкать его утюгом и аршином, колоть иголками и щипать острыми ножницами, пока он в изнеможении не упал на кучу старого платья.

Когда он так лежал, мастер стал делать ему выговор за украденную одежду. Напрасно Лабакан уверял, что он только для того и вернулся, чтобы всё возместить ему, напрасно предлагал тройное вознаграждение за убытки, – мастер и подмастерья опять накинулись на него, порядком поколотили и вышвырнули за дверь. Избитый и в лохмотьях, Лабакан сел на коня Мурву и поехал в караван-сарай. Там он приклонил свою усталую, разбитую голову и предался размышлениям о земных страданиях, о заслуге, так часто не признаваемой, и о ничтожестве и непрочности всех благ. Он заснул с решением отказаться от всякого величия и сделаться честным гражданином.

На другой день он не раскаялся в своём решении, потому что, по-видимому, тяжёлые руки мастера и его подмастерьев выбили из него всякое величие.

Он продал свой ящичек за высокую цену торговцу драгоценными камнями, купил себе дом и устроил мастерскую для своего ремесла. Когда он всё хорошо устроил и даже повесил перед своим окном вывеску с надписью «Портной Лабакан», он сел и найденными в ящичке иглой и нитками стал чинить кафтан, который ему так ужасно изорвал его мастер. Его отозвали от этого занятия, а когда он опять хотел сесть за работу – какое странное явление представилось ему! Игла, никем не направляемая, усердно продолжала шить; она делала столь тонкие, красивые стежки, каких не делал даже Лабакан в свои самые вдохновенные минуты.

Право, даже ничтожнейший подарок доброй феи полезен и имеет большую цену! Но этот подарок имел ещё другую цену: клубочек ниток никогда не иссякал, как бы прилежна ни была игла.

Лабакан приобрёл много заказчиков и скоро стал самым известным портным в окружности. Он кроил одежду, делал на ней своей иглой первый стежок, и игла тотчас же безостановочно работала дальше, пока одежда не была готова. Скоро мастер Лабакан имел заказчиком весь город, потому что работал прекрасно и необыкновенно дёшево. Только над одним жители Александрии покачивали головой, – что он работает совсем без подмастерьев и при запертых дверях.

Так исполнилось изречение ящичка, обещавшее счастье и богатство. Счастье и богатство, хотя и в скромной мере, сопровождали доброго портного, и когда он слышал о славе молодого султана Омара, которая была у всех на устах, когда он слышал, что этот храбрый султан – гордость и любовь своего народа и ужас своих врагов, тогда прежний принц думал про себя: «Однако лучше, что я остался портным, ведь добиваться чести и славы очень опасная вещь».

Так жил Лабакан, довольный собой, уважаемый своими согражданами, и если со временем игла не потеряла своей силы, то она ещё и теперь шьёт вечными нитками доброй феи Адользаиды.

* * *

С восходом солнца караван выступил и скоро пришёл в Биркет эль-Гад, или Источник Паломников, откуда до Каира было только три часа пути. В это время караван ожидали, и скоро купцы с радостью увидели, что навстречу им идут их друзья из Каира. Они въехали в город через ворота Бебель Фальх, потому что въезжать через эти ворота, если ехать из Мекки, считается счастливым предзнаменованием, так как через них проехал Пророк.

На площади четверо турецких купцов простились с незнакомцем и греческим купцом Цалейкосом и пошли со своими друзьями домой. А Цалейкос указал незнакомцу хороший караван-сарай и пригласил его пообедать с ним. Незнакомец согласился и обещал явиться, как только переоденется.

Грек сделал все приготовления, чтобы хорошенько угостить незнакомца, которого во время путешествия он полюбил. Когда кушанья и напитки были расставлены в надлежащем порядке, он сел ожидать своего гостя.

Он услыхал, как незнакомец медленными и тяжёлыми шагами поднимался по коридору, который вёл к его комнате, и встал, чтобы радушно встретить и поприветствовать его у порога, но открыв дверь он в ужасе отступил назад, потому что перед ним предстал страшный Красный Плащ. Он ещё раз бросил на него взгляд, – это был не обман: та же высокая, повелительная фигура и маска, из-под которой на него сверкали тёмные глаза; красный плащ с золотым шитьём был уж слишком хорошо знаком ему по самым ужаснейшим часам его жизни.

В груди Цалейкоса заволновались противоречивые чувства. Он давно примирился с этим образом своих воспоминаний и простил ему, но его вид опять растерзал все его раны. Все те мучительные часы страха смерти и та скорбь, которая отравила расцвет его жизни, мгновенно пронеслись в его душе.