Все сказки Гауфа

Малютка не вполне понял, что она сказала, и тем внимательнее занялся супом, который ему очень понравился. Мать приготовляла ему много вкусных кушаний, но такого хорошего у него ещё ничего не было. От супа шёл аромат тонких трав и корений; при этом суп был в одно и то же время сладок, кисловат и очень крепок. Между тем как Якоб ещё доедал последние капли прекрасного кушанья, морские свинки закурили аравийский ладан, который понёсся по комнате голубоватыми облаками. Эти облака делались всё гуще и гуще и спускались вниз. Запах ладана подействовал на малютку усыпительно: он мог сколько угодно кричать, что ему нужно вернуться к матери, – очнувшись он опять погружался в дремоту и наконец действительно заснул на диване старухи.

Ему снились странные сны. Ему представлялось, что старуха снимает с него одежду и вместо неё обёртывает его беличьей шкуркой. Теперь он мог прыгать и лазить, как белка; он жил вместе с остальными белками и морскими свинками, которые были очень учтивыми, воспитанными особами, и вместе с ними служил у старухи. Сперва им пользовались только для чистки обуви, то есть он должен был намазывать маслом кокосовые орехи, которые хозяйка носила вместо туфель, натирать их и делать блестящими. Так как в отцовском доме его часто приучали к подобным занятиям, то это дело шло у него на лад. Спустя приблизительно год, снилось ему дальше, его стали употреблять для более тонкой работы: он вместе с ещё несколькими белками должен был ловить пылинки и, когда их было достаточно, просеивать их через тончайшее волосяное сито. Дело в том, что хозяйка считала пылинки самым нежным веществом, и так как, не имея уже ни одного зуба, не могла хорошо разжёвывать пищу, то велела готовить ей хлеб из пылинок.

Ещё через год его перевели в слуги, собиравшие старухе воду для питья. Не подумайте, что она велела вырыть ей для этого бассейн или поставила на дворе кадку, чтобы собирать в неё дождевую воду, – это делалось гораздо хитрее: белки и Якоб должны были черпать ореховыми скорлупками росу с роз, и это было у старухи водой для питья. Так как она пила очень много, то у водоносов была тяжёлая работа. Через год его назначили для внутренней службы в доме. У него была обязанность чистить полы, а так как они были из стекла, на котором видно было всякое дыхание, то это была не пустяшная работа. Слуги должны были чистить их щёткой, привязывать к ногам старое сукно и искусно ездить на нем по комнате. На четвёртый год его перевели наконец на кухню. Это была почётная должность, которой можно было достигнуть только после долгого испытания. Якоб прослужил в ней начиная с поварёнка до первого пирожника и достиг такой необыкновенной ловкости во всём, что касается кухни, что часто должен был удивляться самому себе. Самым трудным вещам, паштетам из двухсот сортов эссенций, супам из зелени, составленным из всех травок на земле, всему он научился, всё умел делать скоро и вкусно.

Так на службе у старухи прошло около семи лет, когда однажды, сняв кокосовые башмаки и взяв в руку корзину и костыль, чтобы уйти, она велела ему ощипать курочку, начинить её травами и к её возвращению хорошенько поджарить до коричневатого и жёлтого цвета. Он стал делать это по всем правилам искусства. Свернул курочке шею, обварил её в горячей воде, ловко ощипал перья, потом соскоблил с неё кожу, так что она стала гладкой и нежной, и вынул из неё внутренности. Затем он стал собирать травы, которыми должен был начинить курочку. В кладовой для трав он на этот раз заметил в стене шкафчик, дверцы которого были полуоткрыты и которого прежде он никогда не замечал. Он с любопытством подошёл ближе, чтобы посмотреть, что он содержит, – и что же, в нем стояло много корзиночек, от которых шёл сильный, приятный аромат! Он открыл одну из этих корзиночек и нашёл в ней травку совсем особенного вида и цвета. Стебель и листья были сине-зелёными и имели наверху маленький цветок огненно-красного цвета с жёлтой каёмкой. Якоб в раздумье стал рассматривать этот цветок и понюхал его. Цветок издавал тот же самый крепкий запах, которым некогда пахнул суп, сваренный ему старухой. Но запах был так силен, что Якоб стал чихать, должен был чихать всё сильнее и чихая наконец проснулся.