Все схвачено

– Да, пожалуй, повыше, – виновато улыбнулся Пахарь. – У него вообще-то конкретной должности нет… Скажем так, он – советник Правительства по вопросам производства и торговли.

– Производства чего?

– Да всего, что продается.

– Так не бывает, – искренне возмутился Легат.

– Сам знаю, что не бывает. Но ведь и тебя здесь быть не должно. А ты – вот он. Так и отец. Не бывает, а есть… Я и сам его иногда не понимаю.

Похоже, что Мужик в эти скупые годы был неким вестником грядущих девяностых, когда все, что продается, продавалось со свистом. Единственным вестником, монополистом!.. Кстати, о девяностых: если он доживет до них, то приживется ли? Конкуренция явится молодая и неслабая. А ему уж за семьдесят перевалит…

– Когда обратно? – спросил Пахарь.

– Завтра утром точно. А что?

– Найдешь свободное время?

– В районе полудня. В десять утра я – у Очкарика.

– Я тебя в двенадцать буду ждать у метро на площади Друга Детей. Идет? На всякий пожарный – это мой домашний. Я сейчас чаще дома сижу – вступительные экзамены, сам помнишь…

– Идет, – сказал Легат, хотя и не понял, что идет и куда идет.

Бумажку с телефоном взял.

Ехали молча. Полковник не перестал быть Полковником, поскольку он и вправду был оным, но стал еще и Премьером. Молчал. Дорога по-прежнему была пустой, через полчаса притормозили у причала.

– Что ж так недолго? – удивился Харон. – Вы ж всегда поздно вечером уходите.

– Вернусь, – пообещал Легат. – Вот провожу товарища Поковника, а завтра утром встречай.

В тоннеле влезли в комбинезоны и пошли. Молчали, как и в машине. А в тоннеле и не поговоришь, дыхалку беречь надо. До выхода добрались за полтора часа: дольше, чем в ту сторону, но такое и раньше бывало. В потолочную дыру попало солнце и высветило овалом кусок пола. Легат встал в овал и крикнул:

– Эй, вы, там наверху!..

Строчка из песни Примадонны сработала. Две головы мгновенно возникли в люке.

– Господин Премьер, вы здесь?

Нормальный вопрос.

– Вытаскивайте нас, – ответил Премьер.

Вообще-то Легат и его напарники доселе выбирались из люка с помощью обычной деревянной стремянки, еще в первом своем возвращении домой за смешные деньги купленной Легатом у Харона. То есть вниз надежнее было прыгать, а вверх – по стремянке. Но охранники Премьера спустили вниз – это ж надо! – веревочную лестницу.

Что ж, нынче играем по чужим правилам.

Премьер пошел первым и пошел быстро. Легат тоже не подкачал.

– Вы на машине? – спросил его Премьер.

– Конечно, – соврал Легат.

Впрочем, такси – чем не машина?

– Тогда я прощаюсь. Спасибо вам за любопытное путешествие. И успехов в работе!

И пошел к забору. И два караульщика могучими торсами прикрыли его от таки прощального взгляда Легата. И даже не полюбопытствовал: говорил ли Легату Очкарик на росстанье о своем впечатлении от встречи. Может, не интересно Премьеру чужое мнение? Может, своего достаточно?

Может, может…

А чего, собственно, ждать было? Восторженных слез и страстных объятий? Чушь-то какая… Дело – оно всегда дело. И всегда выше эмоций. Он же, Легат, сам такую нехитрую философию исповедовал. И другим велел. Так что все – тип-топ. Хорошо бы из Службы не погнали. За то, что видел не то, что положено. Фигура речи.

А с чего Легата из Службы гнать, если сам Премьер пожелал ему успехов в работе? Место работы у Легата одно и называется «Службой». Не успехов же в хождения по времени ему пожелали… А раз так, то слова Премьера можно расценить, как совет прекратить эти хождения и заняться настоящим делом. И уже привычным. Совет, если руку на сердце, толковый.

А на путешествиях, значит, крест?..

Подумал: может вернуться назад?

А и в самом деле! Для бешеной собаки лишний час в тоннеле – не крюк.

И пошел назад. Родная гостиница «Мать-Город» ждет его в режиме on line. Но на «Командирских» всего – без двадцати три. Чего ему в гостинице делать? Не позвонить ли лучше большому мальчику Пахарю: куда это он Легата звал, на какие сюрпризы намекал…

И прямо от Харона, радостно удивившегося возвращению клиента, звякнул Пахарю. А тот, как и говорил, дома сидел, грыз гранит какой-то науки. Обрадовался, что можно не грызть. И через пятнадцать минут был на своем автомобильчике около пирса.

9

И порулили. По Набережным Реки к Мосту Победы-над-Супостатом, по Дороголюбовской поверх тоннеля – на проспект Фельдмаршала, взяли вправо и въехали в ворота дома номер двадцать два, где Легат давеча покупал конверт и бумагу для письма самому себе – нынешнему, и где, въехав, сразу же увидел забор, за которым, ничуть не изменившаяся, стояла его вторая школа.

Ну и Пахаря тоже. Какой была, такой и осталась – серое, скучное здание. И, если честно, не столь и родное. Легат не был сентиментальным.

– Мы в школу? – с легким ужасом спросил он.

– Нет, конечно, – засмеялся Пахарь. – Мы – к нашему однокласснику. Он живет в этом доме. Только ты ничему не удивляйся.

История эта Легату нравилась все меньше и меньше.

– А о чем разговаривать, если я его не вспомню?

– Сам решишь, – загадочно ответил Пахарь, легко паркуясь у подъезда.