Все способные держать оружие…

Со страхом надо было что-то делать. И вообще – надо было что-то делать.

Год 1991. Игорь 13.06. 05 час. Ферма Сметанина

Мне снился скверный сон, причем я прекрасно понимал, что это именно сон, но не мог его пересилить и не мог проснуться. Все происходило на каком-то плацу.

Посередине плаца стоял наш «Лавочкин», только он был почему-то раза в три больше, чем на самом деле. На краю плаца прямо в асфальте зияли узкие щели, и я не сразу понял, что это могилы. Рядом с могилами расположился сводный оркестр, музыканты играли, но не было слышно ни звука. Зато отлично слышались шарканье ног, неразборчивые голоса, скрип, завывание. От «Лавочкина» и до могил протянулась шеренга офицеров всех родов войск, стоявших «смирно» и отдававших честь. Позы их были абсолютно одинаковы, я присмотрелся к лицам: лица тоже. Это были манекены. Вдоль шеренги манекенов маршировали солдаты в парадной форме – в две колонны по три человека в каждой. Они маршировали в странной манере – одной рукой давали отмашку, а другую держали у плеча, и я долго не мог понять, что к чему, пока они не подошли к могиле и не стали опускать в нее невидимую ношу – гроб. Гроб, понял я, невидимый гроб… или нет никакого гроба, а они только притворяются, что есть. Солдаты сделали свое дело, отдали могиле честь и плотным маленьким каре двинулись в обратный путь. Они так и ходили, туда и обратно, и я, страшно злясь, смотрел на все это и вспоминал наши похороны, и видел, какая злая пародия эти похороны на те, наши. У нас в архиве хранятся маленькие керамические контейнеры, в которых спрятано по пряди волос каждого из нас и по фотографии. И если человек гибнет там, откуда его тело доставить нельзя, то контейнер помещают в печь, а потом пепел пересыпают в урну, и урну эту ставят в колумбарий… и мне всегда казалось, что это правильно. Солдаты отдали честь предпоследней могиле, но возвращаться к самолету не стали, а попрыгали в последнюю и оттуда, изнутри, стали засыпать себя землей. И глухо, как из-под толстого слоя войлока, стали появляться отдельные звуки музыки, выстраиваться в нечто, и вдруг это нечто явилось целиком: спит гаолян, ветер туман унес, на сопках…

Я проснулся мгновенно и мгновенно оказался на ногах. В доме был чужой – я знал это каким-то десятым чувством, спинным мозгом, кожей… Из окон цедился голубовато-серый полурассветный свет. Рука сама скользнула под подушку, достала пистолет: «Столяров» калибра двенадцать и семь..

Медленно-медленно, чтобы не повредить тишину, я оттянул и вернул на место затворную раму. Мягкие, кошачьи шаги за дверью: два шага, еще один… стоп. А вдруг это Вероника… с пьяных глаз… вот смеху-то будет… Еще, два шага – под самой дверью. Нет, не Вероника: она пришла бы босиком или в туфлях на высоком каблуке, а здесь что-то легкое, типа теннисок… Дверь медленно, по миллиметру, стала приоткрываться. Ну, смелее, смелее… В образовавшуюся щель просунулась рука с темным квадратиком в пальцах – зеркальце, догадался я.

Зеркальце поворачивалось, сейчас тот, кто за дверью, увидит меня…

Я выстрелил в стену – туда, где, по моим расчетам, были его колени. Не теряя времени, я вылетел за дверь. Кто-то слабо ворочался на полу, и кто-то другой удирал вниз по лестнице. Я прыгнул через перила, сократив себе путь на два лестничных марша, но не достал убегавшего – он был быстрый, как крыса. Когда я выкатился на крыльцо, он уже стоял шагах в десяти, ловя меня стволом. Сделать тут было ничего нельзя, пришлось бить на поражение. Дульная энергия у «Столярова» колоссальная, парня отшвырнуло шагов на пять. Сразу же на дороге появилась набирающая скорость машина. Я успел упасть – очередь прошла выше.

Зазвенели стекла. Я дважды выстрелил вдогон – заднее стекло покрылось густой сеткой трещин. Из машины больше не стреляли. Через секунду она скрылась за поворотом. Я подошел к убитому. Очень короткая стрижка, очень молодое лицо. Дыра в груди, крови почти нет. Немного в стороне – отлетел при ударе – парабеллум образца тысяча девятьсот девятнадцатого…

В доме стояла мертвая тишина, и у меня все мгновенно замерзло внутри – а что, если и вправду – мертвая? Если они успели?.. Нет, слава Богу. Просто у меня после стрельбы вата в ушах. Вот они все, мои дорогие… что? Нет, там все в порядке. Что? Ох, дьявол… Я поднялся по лестнице. Вот он, лежит. Тоже мальчик, тоже короткая стрижка… ноги превращены в кровавое месиво, особенно колени… и маленькая треугольная дырочка над левой бровью. Осколок то ли кирпича, то ли пули… наповал. Все.