Все свои. 60 виньеток и 2 рассказа

Список мне принесли, и я обнаружил в нем Вознесенского. Я понял, какую свинью подложил мне Крис, но отступать было поздно. Обдумав ситуацию, я решил прибегнуть к обходному маневру. Я разыскал Вознесенского, который как раз прогуливался по саду с Ольгой, дождался, когда они закончат, и обратился к нему с такой речью:

– Андрей Андреевич, мы с вами недавно познакомились в Москве, но я часто бывал на ваших давнишних концертах. Помню, в частности, концерт в Лужниках, где Вас, Ахмадулину и Евтушенко не выпускали на сцену все первое отделение, а вместо этого публику развлекал конферансье Борис Брунов… Так вот, меня тут назначили начальствовать над вами. Поймите меня, пожалуйста: регламент у выступающих ровно двадцать минут, для научного доклада этого достаточно, потом становится просто скучно, и моя роль – щелкать кнутом, заставлять уложиться, а то и просто останавливать. Но быть душителем поэзии мне как-то не в жилу. Давайте сделаем так. Устроим два отделения: сначала академическое, с регламентом, потом небольшой перерыв, а после него – вы, уже без регламента, и выступайте сколько хотите, будут просить на бис – можно на бис, тем более что заседание последнее, спешить некуда.

– Да нет, – отвечал поэт. – Я ведь и сам старый формалист, технарь, выпускник Архитектурного. У меня все рассчитано – я уложусь в двадцать минут, как все, это ведь не концерт, я понимаю. Так что душить меня вам не придется.

Делать было нечего, я лишь поставил его выступление в конец.

Это был, конечно, не научный доклад, а небольшое аудиовизуальное шоу. На больших щитах он развесил кубистического типа постеры, каждый из которых нес то или иное слово, составленное из букв, входящих в имя поэта, – как в детской игре в слова. Там были: СТРАНА, РЕКА, СТЕНА, ВЕНА, РАНА, КРЕСТ, ВЕРА… Мы с Эрикой Гребер, немецкой слависткой и моей сопредседательницей, разговорились на пастернаковедческие темы и отвлеклись, но я все время посматривал на часы и иногда немного вслушивался. И вдруг заметил, что в слове ПАСТЕРНАК нет буквы В!

– Откуда он взял В? — спросил я у Эрики.

– И правда…

– А-а, вот и предлог задать вопрос докладчику, – порадовался я.

Тем временем Вознесенский под аплодисменты закончил свое выступление – вовремя. Я поблагодарил его, предложил задавать вопросы, их не было, и тогда я задал свой:

– Андрей Андреевич, очень интересно. Но вот что я заметил. В словах ВЕНА, ВЕРА и некоторых других у вас используется буква В, которой в фамилии ПАСТЕРНАК ведь нет. Не следует ли нам как исследователям констатировать тут некое подспудное присутствие лирического «я» поэта, фамилия которого начинается как раз с этой буквы?

– Да нет, вы, наверно, прослушали: я исхожу не просто из фамилии ПАСТЕРНАК, а из слов ВЕК ПАСТЕРНАКА, ключевых для нашей встречи.

– А, простите, действительно прослушал. Но, знаете, мы, литературоведы, с трудом отказываемся от своих интерпретаций. Позвольте переформулировать гипотезу. Что, если дорогая вам буква В повлияла на самый выбор темы ВЕК ПАСТЕРНАКА…

Вознесенский великодушно улыбнулся. В дальнейшем он переработал свой этюд и включил его в книгу «Видеомы».

…У читателя возникает законный вопрос: так ли все это было? Ну, речи участников я передал своими словами, постарался быть точным, но, конечно, это не документ. Свидетели же постепенно вымирают, да и они не надежнее меня. Но одно бесспорное доказательство у меня есть – авторский инскрипт (…дорогому Александру… рукоплеща его рукоmorning’y…) на книжке: Андрей Вознесенский. Аксиомасамоиска. М.: СП «ИКПА», 1990 (с лежачим и изящно эротизированным – в виде двух возбужденных женских грудей – инициалом В!)

Знакомая львица

После изматывающей болезни – остеомиелита шейного позвонка, потребовавшего шестинедельного внутривенного лечения антибиотиками, – я приходил в себя очень постепенно. На вечерних прогулках я далеко не сразу мог дойти до любимого домика в полумиле от нас, да и потом, когда я немного окреп, мы все-таки делали паузу на том конце маршрута – прежде чем отправляться назад. И очень быстро сообразили, как оснастить эту остановку какими-никакими удобствами: стали брать с собой небольшую подстилку, коврик для йоги, и располагаться на травке под деревом на недолгий отдых. Редкие прохожие, в основном собачники, смотрели на нас с умеренным удивлением, но никаких протестов наши лежки, отчасти, конечно, наводившие на подозрения в бездомности (а хотя бы и так?!), не вызывали. Не прерывая дискуссий на литературные темы, мы проводили так минут десять-пятнадцать, потом скатывали свой половичок и отправлялись в обратный путь.