Все цвета моей жизни

Я держусь, тяну время как могу, а пока наблюдаю, как люди общаются между собой. Я очень люблю наблюдать за людьми, и позиция сейчас у меня просто превосходная. Кого здесь только нет: и те, кого называют «душой компании», и спокойные, и застенчивые, и хитрые, и взвинченные, гиперактивные. Все тусуются, стреляют цветами в свои цели, как будто играют в космических пришельцев. Я уже довольно хорошо разбираюсь в цветах и внимательно смотрю, какой преобладает, что самое главное передает им человек. Все остальное прячется поглубже, заглушается: такого в шумном баре, да еще и в «счастливый час», никто не хочет выставлять на всеобщее обозрение. По крайней мере, не на обозрение коллег. Исключение лишь одно: две женщины в углу зала сидят совсем рядом, склонившись друг к другу головами, не поднимают даже глаз, их внутренние цвета становятся все ярче и ярче по мере того, как они делятся чем-то, и настроения меняются вслед за тем, о чем идет разговор. Все свои эмоции они вываливают друг на друга. Я вижу длинные, похожие на кишки, волокнистые, трубчатые нити энергии. Какая-то женщина сидит одна на высоком барном стуле, ест арахис из миски, потягивает белое вино из стакана, просматривает что-то в своем телефоне. На ней серая юбка-карандаш, блузка; пиджак висит на спинке стула. Думаю, она работает где-нибудь в офисе; рукава блузки закатаны, длинные волосы распущены, переброшены через плечо.

Мужчина, пришедший сюда, по-моему, вместе с коллегами, не сводит с нее глаз. Он стоит в компании еще трех человек, краем уха слушает, что они говорят, но все время оглядывается по сторонам, явно ища чего-нибудь получше, поинтереснее. Он бросает взгляд на женщин слева, пристально рассматривает, отводит взгляд; нет, они не в его вкусе. Он оценивает взглядом стоящую справа: нет, рядом с ним она просто квочка, по-моему. Он-то довольно крутой. Холеный. Красивый. Стильный. Он обводит взглядом зал, и мы встречаемся глазами. Он сразу же теряет интерес, быстро отводит глаза куда-то в сторону, отпивает из своего стакана и вступает в разговор, делая вид, будто знает, о чем речь. Противно. Проходит довольно много времени, его приятель с невероятным пылом о чем-то разглагольствует, и он снова начинает обшаривать зал глазами. Посылает сигналы женщине справа. Она взглядывает на него, отводит глаза. Сигнал блокируется, задерживается около нее, угасает. Потом он видит женщину у стойки. Ясное дело, рано или поздно он бы заметил ее. Ей досталось больше всего внимания в этом зале, а она об этом даже не подозревает. Ей очень хорошо в своем собственном мире, она, сама не замечая, держит оборону. Он бросает что-то своим приятелям, допивает пиво и подходит к стойке, чтобы заказать еще.

И тут он делает нечто удивительное. Совсем ненадолго он приостанавливается рядом с ней, как будто бы не замечая, но стоит очень близко, почти вплотную. Медленно, но уверенно цвета его начинают меняться, как у игуаны. Они становятся точным, только зеркальным отражением ее цветов. Такого феноменального спектакля мне еще не приходилось видеть. И когда его цвета уже совсем изменились, она поднимает глаза, как бы почувствовав его. Он что-то говорит ей, она смеется в ответ. Они перебрасываются несколькими фразами, и он относит купленное пиво своей компании. Он подходит, и цвета постепенно становятся нормальными, такими же, как у его товарищей, а когда возвращается обратно – снова оказываются такими, как у нее.

Ей тут же становится уютнее: ведь она чувствует, что он похож на нее. Сколько раз в жизни нам казалось, будто человека, случайно оказавшегося рядом, мы давным-давно и хорошо знаем. Даже мне знакомо это чувство.

Наблюдая за ними, я делаю зарисовки в блокноте. Глядя на них, я линиями изображаю энергии, которыми они обмениваются друг с другом, отмечаю, кто посылает ее, а кто блокирует. Разными маркерами я обозначаю цвета, которые они испускают. Прямыми линиями я обозначаю лучи, движущиеся в одном направлении с человеком, стрелками – направление движения. В конце линии я провожу вертикальную черту, если кто-то блокирует сигнал и тот не долетает до избранной цели. На конце тех линий, которые исходят от собственника и манипулятора, я рисую крючки; некоторые лучи неясны, расплывчаты, и их я рисую карандашом.

В конце счастливого часа я разглядываю свой рисунок. Он состоит из черточек и штрихов и похож на детский, но мне ясно, что это изображение сцены, только что разыгравшейся. Я выхожу из бара в тот момент, когда две женщины в углу вытирают друг другу слезы, а цвета женщины и «игуаны» начинают сливаться в единое целое.

* * *