Все умерли, и я завела собаку

После диагноза работники больницы стали относиться к нам с особым почтением. Они выделили Рэйч отдельную палату, чтобы Адам мог остаться с ней и чтобы не тревожили другие пациенты. На ее телефон постоянно приходили сообщения от друзей. Все знали, что она в больнице, но не догадывались, насколько это серьезно. «Как дела?», «Надеюсь, все хорошо?» Каждое сообщение заканчивалось смайликами с поцелуями. Я попыталась представить, каково это – пребывать в таком счастливом неведении. Гадкий вирус. Какая-то инфекция, которая уложила Рэйч в постель.

Рэйч попросила меня перезвонить кое-кому. Я согласилась. Я хотела быть полезной, чтобы изгладить из ее памяти все те случаи, когда кричала на нее. Чтобы заставить ее забыть, как я украла ее плеер и три месяца не признавалась. Чтобы загладить свою вину, когда я отказалась подвезти ее во двор дома и высадила на улице, «потому что там трудно развернуться». А ведь тогда у нее были тяжелые сумки. И мама была с ней. Как я могла совершить такой чудовищный проступок?!

Мама жизнерадостно щебетала о родственниках по отцовской линии, которые победили рак. Мы не говорили о тете Джулии – ведь она умерла от рака, когда ей было столько же, сколько Рэйч. Мама была вне себя. Она никак не могла смириться с тем, что в этом мире ее логика может не сработать.

Я звонила друзьям Рэйч, одному за другим. Все были поражены. Некоторые пытались рассказать что-то вдохновляющее, истории успешной борьбы и победы над раком. Мы все поступаем так, когда с кем-то случается что-то плохое. Мы вытаскиваем из памяти что-то подобное, чтобы выразить сочувствие. Но мы не понимаем, что новый мир другого человека не принимает чужие истории. Одна подруга сразу же сказала: «Сегодня рак успешно лечится! Ей будут делать химию?»

Целый час я гуглила информацию по ключевым словам «печень» и «рак». Я нашла статьи, которые начинались со слов: «Если рак распространился на печень, то прогноз неутешителен». И еще слова «пятилетняя выживаемость». Я вычеркнула эту информацию из разума. Фрэнк всегда запрещал мне читать рецензии, и я решила относиться к раку как к сетевому троллю. Я просто «заблокировала» его.

У нас были преимущества. Рэйч всего сорок три года. Она здорова, никогда не курила, очень мало пила – возможно, мы поймали болезнь вовремя. Она вполне может стать лучезарным примером, человеком, историю которого приводят в пример, чтобы вселить надежду.

Рэйч попросила еще диазепама. Я вскочила и направилась к сестринскому посту. Кроссовки мои поскрипывали на виниловых напольных плитках. Я отдернула тонкую белую шторку. Сестра что-то писала за столом. Я попросила дать Рэйч еще диазепама.

– Извините, но с момента последней таблетки прошло слишком мало времени, – ответила сестра. – Мы должны следить…

– Ей только что сказали, что у нее чертов рак. У нее двое детей. Немедленно дайте ей наркотик, – произнесла я не своим голосом. Немедленно дайте ей наркотик. Это было ужасно. Но мне не было дела, что подумают обо мне люди.

Женщина посмотрела на меня с сочувствием, и я поняла, что только что выругалась в присутствии постороннего человека.

– Извините за несдержанность…

– Это нелегко, – спокойно ответила сестра. – Это тяжелое время для всех вас.

Она протянула руку и погладила опушку моего кардигана из искусственного меха. Я не снимала его пять дней. Это была моя униформа. Однажды я прочитала, что Стив Джобс носил одну и ту же одежду несколько дней, чтобы не задумываться над повседневной рутиной. Оказалось, что у гениев и напуганных людей много общего: нам нет дела до того, как мы выглядим.

Пробило двенадцать. Сестры позволили нам остаться, но Рэйч устала, и ей нужно было отдохнуть. Новую информацию нам сообщат завтра, в девять утра, когда будут получены результаты дополнительных анализов.

Когда я собралась уходить, на Рэйч снизошла спокойная решимость. Она стала говорить о том, что «не сдастся», «победит» и «сохранит позитивный настрой».

Я помахала ей на прощанье, задернула шторку и неожиданно осознала, что бормочу:

– Чертов рак – хрен тебе, рак! Мы еще надерем задницу этому уроду!

Пожилая дама на соседней кровати поперхнулась. Мама и Адам рассмеялись.

Рэйч тоже усмехнулась.

– Да, мы надерем ему задницу!

Она послала мне воздушный поцелуй и тихо произнесла:

– Спокойной ночи, Си.

29 декабря

В больницу я приехала очень рано, пожалуй, впервые в жизни. Пунктуальность никогда не была мне свойственна. Друзья давно приспособились к «времени Эмили». Они говорили, что фильм начнется в половине восьмого, хотя он начинался в восемь. Но теперь мне нужно было быть очень внимательной со временем, которое начало угрожать моей сестре.