Все умерли, и я завела собаку

Сам процесс был окутан тайной. «Выпускники» (я сразу представляла себе босых людей, с поклоном принимающих свитки из рук бородатого мужчины в шафрановой тунике и бусах) никак не описывали деталей курса. Я стала искать «плохие отзывы о процессе Хоффмана», чтобы подтвердить свои худшие страхи. Но, к моему удивлению, оказалось, что все шли практически по одной и той же траектории: начинали с цинизма, затем эмоционально вовлекались и завершали процесс с чувством облегчения.

Несколько месяцев назад я решила отказаться от антидепрессантов. Я чувствовала, что препараты выполнили свою цель – вернули меня к нормальному существованию. И я понимала, что моя депрессия больше связана с жизненными обстоятельствами, чем с моим медицинским состоянием.

Но утраты открыли мне тяжелую истину, заставили признать то, на что у меня никогда не хватало смелости. Я поняла, что всю моя жизнь была лишь дополнением к тем, кто меня окружал. Теперь у меня не было отца, на которого я могла злиться, не было матери, которая вела мой жизненный сценарий, не было Рэйч, которая всегда говорила мне, что делать. И я как-то потерялась.

Порой их неожиданное коллективное исчезновение казалось мне каким-то обманом. Меня словно пригласили на непрерывную драму, оставляющую в тени другие семьи, но не предупредили, что драма эта закончится массовой гибелью. Я оказалась единственной выжившей в собственной «Игре престолов»: как и положено в этом сериале, авторы сознательно убивали одного любимого героя за другим.

Я спросила у Сью о процессе Хоффмана.

– Это же не обычная психотерапия, которой занимаемся мы с вами. Это может стать настоящей катастрофой! – сказала я, боясь, что Сью моих планов не одобрит.

– Если вы хотите это сделать, значит, это вам нужно, – ответила Сью. – Это ваше решение, и принять его можете только вы сами.

На работе я забросила статью про рождественские подарки, которую нужно было отредактировать, и вернулась на сайт процесса Хоффмана. Я снова принялась изучать раздел часто задаваемых вопросов. Там говорилось, что кандидатов сначала анализируют, чтобы понять, соответствует ли их состояние необходимым требованиям. Если человек проходил курс психотерапии, организаторы связывались с терапевтом. В верхней части страницы ярким оранжевым шрифтом мерцала надпись: «На наш октябрьский курс в Ирландии осталось еще несколько мест!»

Через час наступил обеденный перерыв, и я отправилась на набережную Саут-Бэнк. Я твердо решила позвонить в организацию Хоффмана. Возле Темзы группа школьников с визгом и криками делала селфи. Пара, вышедшая из отеля «Мондриан», куда-то направилась, прижавшись друг к другу на холодном ветру. Студенты в весьма смелых кроссовках, оживленно болтая, шагали к сетевому ресторану суши.

– Мне кажется, что я просто наблюдаю за тем, как другие живут своей жизнью, а сама лишь считаю дни, – неожиданно для себя сказала я постороннему мужчине, который ответил на мой звонок. – Кроме того, я пережила немало утрат. Фактически я потеряла всю семью.

Тон мой стал немного напряженным. Мне не хотелось, чтобы меня приняли за «скучающую бездельницу, у которой слишком много времени и денег».

– Понимаю, – спокойно ответил собеседник. – Что ж, давайте поговорим о процессе. Вы можете еще подумать. Но, похоже, мы сможем помочь вам, Эмили.

* * *

Я погладила свой стикер со словами «НЕДОСТОЙНАЯ ЛЮБВИ» и огляделась вокруг. Шестнадцать человек написали на своих стикерах собственные «слова» – то, что они больше всего боялись открыть окружающим. Свои «слова» я открыла благодаря Сью. Удивительно, но, когда нам предложили их выбрать, я написала их, ни на минуту не задумавшись. Я не могу вспомнить ПИН-код от своей кредитки. Мне пришлось пройти целый университетский курс, чтобы понять разницу между словами «обнаженный» и «голый». Но свое «слово» я знала безошибочно.

Впервые некоторых участников семинара я увидела в аэропорту. Садясь в большой автобус, который должен был отвезти нас в уединенный дом в нескольких часах езды от Дублина, мы нервно улыбались. Наше общение напоминало болтовню участников, которым предстояло войти в дом «Большого Брата»: «На что, черт побери, мы подписались?» – «Я просто умру без своего телефона!»