Все в руках твоих

Ни о каком  комфорте, даже по меркам здешнего мира, речи не шло. Неполное мелкое ведерко горячей воды и глиняные тазы с отбитыми краями, о которые легко было порезаться, выглядели убого даже для покрытых грязью не привередливых путешественников.

«Да уж, размажь грязь, спи в пыльном хлеве, еще и денежки за это плати! - возмутилась Томка, не понимая причин такого спартанского быта, но не высказала ни слова недовольства, заметив на сосредоточенных лицах семьи тревогу. – Им виднее, значит так надо».

Вода была не особо горячей,и Братья решили ополоснутся позже, ссылаясь на то, что холодная вода им не страшна.

Когда  четыре девицы оказались в одном небольшом помещении, перед тазиками, Чиа покраснела. Сестры тоже медлили. Оказалось, что самая не скромная и не стеснительная среди них – Тамара, не желавшая мыться прохладной водой и покрываться гусиной кожей.

- Предлагаю разделиться. Вы моетесь по эту руку, а мы по ту. – она указала по разные стороны повозки.

- Мы не привыкли мыться так.

- Мы тоже. Но иначе придется мыться в остывшей воде. Клятвенно обещаю не подсматривать. – пошутила Тамара.

- А вдруг?! – улыбнулась Пена.

- И что у вас есть такого, чего я не видела?

- Ну, да, ты уже многое повидала. – усмехнулась Иви.

Ничего другого сестры предложить не смоги, потому подхватили тазики и скрылись за повозкой.

- Ты не смущаешься? – шепотом спросила Чиа.

- Неа. – отмахнулась Томка и, ополоснувшись, стала намыливать тело душистым мыльным настоем. - Пусть смущаются сколько хотят, но я хочу вымыться теплой водой.

Девочка вздохнула и тоже начала раздеваться.

- А чем это пахнет? - полюбопытствовала Пена.

- Душистым мыльным средством. Хорошо смывает грязь, делает кожу нежной и шелковистой и просто поднимает настроение  чудесным запахом. Хочешь попробовать?

- Хочу! – быстро согласилась сестра, и за повозкой раздалось шипение.

- Держи. – протянула Томка руку в бок.

Делиться с сестрами не хотелось, но если есть шанс расположить хотя бы одну из них к себе, надо  пользоваться случаем. Склянка исчезла, и послышались тихие препирательства сестер.

«Ссорятся!» - злорадно отметила Тамара и уже не могла остановиться: - Еще есть для рук и пяток, надо?

- Да! – тут же откликнулась Пена. Ивая в этот раз промолчала. И эта склянка тоже перекочевала в сестрам.

- Еще есть для лица!

- Давай!

- А для задницы есть? – съязвила Ивая.

- И для нее есть. Надо?

- Нет, мне без надобности.

- Слышала, птичка даже задницу мажет! – прошептала Иви Пене, но Тома все слышала.

- Каждый волен распоряжаться своей ж…пой, как ему хочется. Я свою холю и лелею! – ответила она.

- Ну, если больше лелеять нечего, то ничего не поделать. – язвила Ивая.

- В попе тоже есть извилина. Она прямая, но такая волнующая. – не отставала Тамара, и сестра громко и возмущенно фыркнула, но Тома не собиралась давать себя в обиду.  Ивая выводила из себя навязчивой правильностью, занудностью, серостью, кроме того всячески показывала Долону, что она -  понимающая, верная сестра, готовая всегда придти на помощь, а его связь с Тамаа - большая ошибка, которая испортит ему жизнь.

Находиться с ней в одном помещении да еще голой, было противно. Так  и подмывало оценить нескладную сестру голышом, сказать колкую гадость, но это было бы по-бабски и низко. Томка еле сдерживалась, чтобы не снизойти до подлости. Нельзя ни поскандалить, ни поставить на место, ни грубо взбрыкнуть, потому что Ива была его близким другом, которую знал давно, а она  - какая-то темная, непредсказуемая, зависимая от него.

«И чего во мне такого непредсказуемого?» - не понимала Тома, размышляя ночами над его словами.

Представив, как после обмена гадостями, они голые вцепятся в волосы и с воплями будут кататься по  земле, стало стыдно. Быстро ополоснувшись, Тома натянула чистую одежду, показала Чиа, чтобы поторопилась, подошла к двери и, чуть приоткрыв, выскользнула на улицу. И все равно услышала недовольное брюзжание Иваи.

Братья и Саха сидели неподалеку и что-то обсуждали. С их лиц не сходила сосредоточенность и настороженность.

- Что-то случилось? – спросила Тамара, подойдя к ним.

- Все хорошо, но всегда следует быть настороже. – ответил Долон каким-то отчужденным голосом.

- А кого следует опасаться?

- Всех, мы слишком привлекаем внимание.

- Все так опасно? – испугалась она.

- Пока он едет с нами, да.  – Ло носком пнул бок Сахи, тот оскалился и отодвинулся чуть дальше.

- Зря не оставили его. Потом забрали бы. – заметил Млоас.

- К тому времени от него осталась только шкура, накинутая на плечи какого-нибудь хвастуна, ожидающего почет и уважение. Сам знаешь, чего пишут про таких.   – Долон насмешливо посмотрел на присмиревшего Сахатеса.

После мытья, поели. Каша была жидкой, тягучей, но капризничать не приходилось. Грустно работая ложкой, Томка смотрела в тарелку, кожей ощущая витавшее в воздухе напряжение. Долон был каким-то не таким. Его теплота ушла и сменилась холодом и подозрительностью. Он изредка смотрел на нее, она ловила взгляд, опускала глаза и продолжала есть.