Все в свое время [СИ]

Было больно. Лея держалась, как могла, но сдержать стон было выше ее сил. Когда кромсают твою руку, когда на твоих глазах лучший друг превращает плечо в кровавое месиво, выжигает тебя изнутри, когда делают глубокий разрез от плеча до локтя, и заливают кровь огнем… Когда тебе всего семь лет, ты хочешь жить, и совершенно не понимаешь, что происходит… Лея кричала. Крик сменился стоном. Стон — забытьем. Теперь уже все понимали, что произошло нечто очень нехорошее, ни одна рана не смогла бы вызвать такой спокойный, глубокий сон, такую умиротворенную улыбку, когда твое тело режут на куски. Нит старался. Он шел все дальше и дальше, огнем и сталью он пытался поймать нечто неуловимое, стеклянные глаза восьмилетнего мальчишки, который не готов, не может, не умеет, боится, но должен делать то, что делает. Убивать свою подругу, чтоб ее спасти — он уже рвал ножом грудь, вся рука, от плеча до кисти, была лишь одним куском горелого мяса, пока, наконец, не уцепился за нечто крошечное. Осторожно, как величайшую драгоценность, он извлек из тела две малюсенькие иголки — одна добралась до пальцев, вторая приближалась к сердцу, положил их на камень, и растоптал. Они кричали. Обычные иголки с обычного куста малины, только живые, со жгутиками — они верещали, извивались, когда массивный булыжник превращал их в прах, и Нит остановился только тогда, когда даже мокрого места на камне не осталось. Тяжело вздохнув, он прислонился к стволу уже забытого всеми дерева.

— Помогите ей. Может еще удастся что-то сделать…

В голосе была обреченность, но ослушаться никто не посмел. Вит, Гор, Кич, Дим, Шон, Чар — все они уже забыли свои споры, вместе укутывали девушку, вместе несли ее в город, где их уже ждали. Они все вместе стояли у ее постели до самого утра, наблюдая, как старый ведун пытается стянуть ее раны, и стояли следующую ночь, и еще одну, и на четвертый день вместе провожали Леню в голубой мир — огонь последнего земного костра освещал хмурые лица.

Их никто не винил. Такое иногда случается. Дети гибнут, это неизбежно — кто-то сразу после рождения, кто-то проживет год, кто-то два. Лее повезло прожить семь лет. А потом везение закончилось. "Муравьиная малина" — страшное, редкое растение, которое даже опытный охотник не всегда сможет распознать, похожее на обычную, но вместо иголок — муравьиные королевы. Они проникают в тело, и если не выдавить их в первую же минуту, огнем и сталью — заходят в сердце, размножаются в крови, и все это время человек живет, дышит, и даже не понимает, что он превратился в живое оружие. Которое может взорваться в любой момент. Человек живет, а внутри него копошится муравьиная колония — они заполняют все тело, а потом, в один прекрасный миг, вырываются наружу в поисках новых муравейников. А на месте тела остается куст той самой "муравьиной малины". Если бы Нит не выдавил вовремя королев, если бы не заметил — Лея пронесла бы их в город, а если не проявить вовремя меры, одна колония спокойно может убить и сотню человек… Получается, что Нит герой, который всех спас.

Всех, кроме Леи. Но ее он и не мог спасти, это тоже все понимали, единственный шанс — вытянуть королев-иголок в первые секунды, когда они еще только просыпаются в месте укуса и не успели пустить в тело яд, который должен превратить кровь в среду для их обитания. Но кто мог об этом знать? Дети? Просто чудо, что это знал Нит — поведал кто-то из старших охотников, а он запомнил. Винить его, что не успел вовремя? Да наоборот, все, и даже мать Леи, готовы были носить его на руках — подумаешь, ушла чуть раньше времени в голубой мир, зато ушла чистой, и, даже, в сознании — перед самой смертью ведуну удалось вернуть ей душу, и Лея успела со всеми проститься. Простилась они и с Нитом. Маленькая хрупкая девушка — ее раны были исцелены, но муравьиный яд проник слишком глубоко в кровь, и ведун ничего не смог с этим делать. Не смог договориться с кровью.

Лея ушла, Нит остался. Его никто не винил, никто не винил Гора, что затеял ту вылазку, никто не винил Вита, что не распознал куст-паразит. По меркам Верных Псов, все обошлось, но… Как Али-судья не наказывает, но выслушивает, заставляет человека вспомнить все, что он сотворил, так не наказали Нита, но мальчик-охотник в тот день умер во второй раз, и родился охотник-юноша. Который навсегда запомнил первый в своей жизни поцелуй, и первого человека, который умер только и исключительно по его вине.

А что касается Гора… В четырнадцать лет он получил имя, Гор Дрожь, а в шестнадцать ценой своей жизни спас четырех женщин — они успели убежать, пока одинокий охотник сражался с целой их стаей. Когда его предавали огню, Нит одел зеленые одежды — они не стали друзьями, но два охотника всегда уважали друг друга, и единственного сына Гора и Кии Нит всегда считал и своим сыном.

Маленькая Лея навсегда осталась в его сердце.

1982 год от Рождества Христова, 21 сентября